над землей, мелькнуло чье-то лицо, и тотчас на пороге появилась Настя.
– Ты?
– Как видишь.
– Ну заходи, заходи. – Она подставила локоть. Игорь пожал его. – Лапшу рубила, – смущенно улыбнулась Настя, показывая выпачканные мукой ладони.
В комнате было чисто и светло от недавно побеленных стен. Большая печь делила избу на две половины. Возле стола, на котором лежали лепешки раскатанного теста, сидел пятилетний братишка Насти, очень похожий на нее: такие же глаза, темные и немножко раскосые. Он слез с табуретки, боком подвинулся к двери, спросил:
– Я побегаю, да?
– Иди, только недалеко. На уток взгляни. Игорь и раньше бывал у Насти. Знал, что мать ее работает в колхозе, отец погиб на финской войне, совсем недавно, минувшей зимой. Тогда Настя недели две не появлялась в школе. Игорь с ребятами приходил проведать ее. Глаза у нее были опухшие, красные…
Настя быстро закончила рубить лапшу, вымыла руки. На ней – коротенькое, до колен, ситцевое платье с поблекшими голубыми цветочками. Платье было тесно девушке, туго обтягивало ее маленькие груди и даже лопнуло сбоку по шву. Это, наверно, смущало ее, она переоделась за занавеской. Вышла в кофточке с горошками и в черной юбке. На ногах – матерчатые босоножки.
– Ты повзрослела будто, – сказал Игорь.
– Это на каблуках я.
– Зубришь?
– Химию повторяю.
– Ты значит, в Тулу собираешься?
– Нет. В Москву, в медицинский.
Игорь удивленно вскинул брови:
– Неужели? Первый раз слышу. И давно ты решила?
– Недавно, – глядя ему в глаза, ответила Настя. – Когда узнала, что ты едешь туда.
– Вот это номер! – растерянно протянул Игорь.
В нем росло смущение, и оно все усиливалось оттого, что смутилась и Настя. У нее порозовела тонкая шея, покраснели щеки. Молчание затянулось. Оба искали и не находили, что сказать.
– Карточки хочешь посмотреть? – спросила наконец девушка.
Взяла с полки альбом, села к столу. Игорь стоял рядом, заглядывая через ее плечо.
– Это я, видишь? – доказала она старый, пожелтевший снимок.
Маленькая девочка с белым бантом на голове удивленно смотрела с карточки. Уголки губ были ощущены, казалось, она вот-вот заплачет.
– С магнием снимали, – догадался Игорь.
– Ох, и напугалась я тогда, как пламя вспыхнуло. До сих пор помню.
Игорь накрыл ладонью ее руку.
– Ты чего? – тихо опросила она.
– Здесь, на указательном пальце, пятнышко чернильное у тебя всегда было, – ответил Игорь, волнуясь от ее близости и не понимая, что с ним происходит. – Ведь столько лет рядом, бок о бок сидели, а, Настя?
– Да, – сказала она, ниже опустив голову.
– И не видел, что у тебя такие колечки на шее.
– Ты многое не замечал.
– А руки у тебя всегда полынью пахли.
– Это от веника… Плохо, да?
– Что ты, наоборот! Твой запах.
Игорь наклонился и неловко поцеловал шею, покрытую белым пушком. Настя вздрогнула, вскочила, повернулась к нему. Глаза были полны слез. Он, зажмурившись, обнял ее, с отчаянной решимостью поцеловал сухие и твердые губы, ощутив холодок зубов.
– Игорь, Игорек, – шепотом говорила она, чуть отодвигаясь, но не отталкивая его. – Игорек, милый, не надо!
«Что я делаю? – с ужасом подумал Игорь. – А Оля?»
Руки его скользнули с плеч Насти. Она отвернулась, быстро отошла к печке. Долго молчали.
«Обиделась», – решил Игорь, поглядывая на девушку, стоявшую спиной к нему.
– Ты не против, что я в Москву собралась? – спросила вдруг Настя.
Голос ее звучал неуверенно.
– Конечно, нет! Это ведь даже здорово! – воскликнул он. – Вдвоем веселей будет!
