выйти в начальство. Вот будете председателем, соберите вовремя налог, да чтобы и народ вас хвалил!
- Правильно! - смеялись в толпе. - Вот уел, так уел!
А Калинин продолжал, весело щурясь:
- Если соберете хорошо, в волость попадете, затем в уезд, а затем если не Председателем ЦИК, то возле меня будете.
- У вас и так лишних много!
- Лишних много, а умных мало! - возразил Михаил Иванович, и слова его вновь заглушил общий хохот. - Умному человеку дорога открыта будет!
- Насчет денег нам скажите!
- Мы понемножку вводим червонцы, которые равняются десяти рублям. Они не падают в цене. - Калинин умолк, подождал. Вопросов больше не было. - Ну что же, теперь разрешите пожелать вам всего хорошего и надеяться, что постепенно ваше хозяйство наладится и вы полюбите Советскую власть!
- Еще приезжайте к нам! - крикнула на прощание Федора.
4
В пятницу 10 августа Кузьма поднял Яропольцева на рассвете:
- Пора. Грузчики полшестого выйти грозились.
Мстислав Захарович собрался за несколько минут.
Двинулись в город вместе с колонной портовиков. Остапчука тут считали за своего, Яропольцев и Голоперов тоже успели примелькаться возле причалов.
На вокзальную площадь пришли к семи. Здесь уже скопилась густая толпа. К платформе пробиться нельзя, там стеной стояли рабочие Дальзавода, моряки, красноармейцы. Ветер колыхал над ними полотнище с надписью: «Передовой пост пролетарской революции на Тихом океане красный Владивосток приветствует главу Союза Советских Республик «всероссийского старосту» М.И. Калинина».
Чтобы лучше видеть, Яропольцев и Голоперов забрались на штабель шпал у металлической ограды. Кто посмекалистей да помоложе, влезли на крыши трамвайных вагонов, застрявших посреди площади. Двигаться трамваям не было никакой возможности. Народ запрудил прилегающие переулки. Полна была вся Алеутская, широкая и просторная, люди стояли на ней сплошной массой вплоть до пересечения со Светланской улицей.
Народ между тем все прибывал, толпа на площади и на улицах уплотнялась, больше появлялось знамен и транспарантов. Несколько духовых оркестров в разных концах играли каждый свое. Но вот оборвалась музыка, толпа смолкла, в тишине послышалось нарастающее пыхтение паровоза, металлическое постукивание колес. Возник султан дыма и сразу исчез за стенами вокзала.
Вскоре высокая вокзальная дверь распахнулась, на ступенях крыльца появилась небольшая группа. Яропольцев не сразу узнал Калинина. Память сохранила худощавое лицо, живой, чуть иронический взгляд, густые волосы. Калинин представлялся ему в полувоенном кителе, полный молодого задора. А сейчас Яропольцев увидел устало-спокойного человека с острой бородкой, упиравшейся в грудь. Среди окружавших его людей Михаил Иванович выглядел самым скромным, неброским и, пожалуй, был меньше других ростом. На голове кепка-«пролетарка». Синяя блуза-косоворотка свободно спадала с плеч; он обеими руками опирался на палку, выдвинув плечи вперед, и поэтому они казались узкими.
Калинин смущенно улыбался, ожидая, когда утихомирится площадь. Затем, передав кому-то свою палку, шагнул вперед:
- Товарищи рабочие, красноармейцы и граждане Владивостока и Приморья! Приветствую вас от имени центра Советской власти...
Яропольцев впервые слушал речь Калинина и поразился тому, как спокойно, без всякой аффектации он говорит, как четко и точно выражает свои мысли. У него совсем не было красивостей или каких-либо ухищрений, рассчитанных на привлечение внимания публики. Он говорил о деле, и именно это заставляло всех слушать его с большим вниманием.
- Советская федерация имеет на западе город, который является центром, мишенью ненависти буржуазии, но вместе с тем является центром радости и восхищения всех трудящихся масс.
Это город Петроград!
Он является громадной, могучей крепостью нашей на западной границе. Он грозен для врагов, но вместе с тем он служит маяком для всех трудящихся мира.
Другая наша - восточная граница также нуждается в такой же крепости, в таком же маяке, чтобы его могли видеть все, особенно угнетенные массы Востока.
Эту задачу перед Советской властью и перед всеми трудящимися мира должны выполнить вы, рабочие, красноармейцы и молодежь. Вы должны создать здесь, во Владивостоке, такую же первоклассную крепость. Пятилетняя борьба Приморья выковала и закалила нужные для этого кадры...
Произнося речь, Калинин заметно оживился, весь как-то расправился, и стало видно, что фигура у него ладная, крепкая, а плечи совсем не узкие.
- Разрешите мне перед ядром Советской республики - рабочими и крестьянами - заявить, что владивостокская крепость находится в верных руках и не хватит сил у врагов, чтобы заставить вас склонить эти красные знамена. Защитники этой крепости скорее умрут, но не выпустят из рук своих знамен. Разрешите эту надежду передать ЦИК Союза Советских Республик!
Люди дружно ответили ему: слитный гул голосов прокатился над площадью.
5
Слушая выступление Калинина, Яропольцев осознал горькую истину: рассчитывать больше не на что. Последнее время он, как утопающий за соломинку, хватался за любую надежду вернуть прошлое. А сегодня окончательно понял - его карта бита, ему нет места даже здесь, на самом краешке русской земли. Калинин сказал, что Владивосток нужно превратить в такую же опору Советской власти, какой является Петроград. И большевики наверняка сделают это, как делали до сих пор все, что намечали.
Возвращаясь с вокзальной площади в свое убежище на Эгершельде, Яропольцев принял окончательное решение.
- Кузьма, нам надо расстаться, - сказал он. - Красноармейские документы твои целы?
- Целы, - ответил Голоперов упавшим голосом.
- Возвращайся в свою деревню и жди, пока я дам знать о себе.
В тот же вечер, едва стемнело, Яропольцев пробрался в дом, где располагалась японская военно- морская миссия. Лейтенант Минодзума выслушал его с вежливой улыбкой, сказал официально:
- Хорошо, что вы обратились к нам. Мы верим, что ваша дружба окупит все неприятности и заботы.
- Вы обещали мне каюту.
- Мы обещали вам помощь... Но крейсер давно ушел, и отдельной каюты сейчас не найти, - в голосе Минодзумы звучала насмешка. - Сегодня уходит наша шхуна. Если вы не побрезгуете одеждой рыбака...
- Я согласен, - поморщился Яропольцев. - Только скорее.
- Надеюсь встретиться с вами на островах, - наклонил голову Минодзума. - Пройдут годы, и мы еще вернемся сюда хозяевами. Вернемся вместе, - подчеркнул он.
Яропольцев терпеливо слушал рассуждения лейтенанта. Что поделаешь, сам явился к нему просителем...
Глубокой ночью грязная, провонявшая рыбой шхуна тихо, без огней вышла из глубины залива и взяла курс на Японию. Мстислав Захарович сидел в кормовом трюме среди бочек и ящиков, поеживался от холода и прикладывался к бутылке с рисовой водкой, которую сунул ему в карман предусмотрительный Минодзума.
