«фиту». Лишь к концу XIX века установилось наше нынешнее его произношение и правописание: «атеизм», «атеистический» и т. п.
Точно так же мы встречаем у нас рядом два слова: «Афанасий» (имя, которое по-гречески значит «бессмертный») и «танатефобия» (медицинский термин, означающий «страх смерти»). Они хоть и пишутся различно, но связаны по происхождению с одним греческим словом «танатос» (смерть).
Не приходится удивляться, что русские «орфографы»[38] специалисты по правописанию, при первой же возможности постарались освободить наш алфавит от совершенно лишней «фиты».
Буква же «ф» сохранилась. Она выполняет и сегодня свою совсем особую функцию – является своеобразной «переводчицей с иностранных языков» в русской азбуке.
Теперь, я думаю, вам стало окончательно ясно, что звук и буква – далеко не одно и то же, и путать их никак нельзя.
Так для чего же придумано такое неудобство? Давайте лучше писать так, как мы слышим и говорим!
Вряд ли, однако, подобное изменение правил было бы более удобным. Впрочем, судите сами.
ОДИН ЗА ТРЕХ
Как по-вашему: одна буква должна означать один звук или несколько разных? Одному звуку должна соответствовать одна буква или тоже несколько?
Вопрос не из новых: еще в XVIII веке его задавал себе известный наш ученый и поэт Василий Тредьяковский.
Знание орфографии, так писал он как раз по поводу букв «эф» и «фиты», «несравненно легчайшее будет, когда каждая буква свой токмо звон (звук – Л. У.) означать имеет: сие вам само собою вразумительно. Буде же один и тот же звон… означается двумя или тремя знаками, то как не быть сомнению и, следовательно, затруднению в писателе?»
Вы, полагаю я, присоединитесь к этому разумному мнению. Было бы, ей-ей, ужасно, если бы буква «о» читалась то «о», то «з», то «р» или ежели бы звук «с» мы писали то в виде «и», то как «я», то через «к»… Да такого и быть не может!
А ведь неправда: иной раз мы поступаем как раз таким образом.
Возьмите простое русское слово: «я». Мы его пишем при помощи одной буквы «я». Что же, оно так и состоит из одного звука?
Слово «я» есть и у других народов. У финнов «я» значит «и», у латышей и немцев – «да». Произносят они его почти в точности как мы. А пишут при помощи двух букв: «ja». Зачем им понадобились две буквы? Почему нам достаточно одной? Сколько же в этом слове звуков?
Возьмем русские слова «май» и «гусь» и попробуем склонять их.
май
гусь
май
гусь
дом
мая
гуся
май + а
гусь + а
дом + а
маю
гусю
май + у
гусь + у
дом + у
маем
гусем
май + эм
гусь + эм
дом + ом
и т. д.
Все эти падежи образуются одинаково: к основе слова («дом», «май», «гусь») прибавляются звуки окончаний «а», «у», «эм», «ом» и прочие.
И тут-то уже становится очень ясным, что в слове «мая» буква «я» означает вовсе не один звук, а два: «й + а».
Только изображает их на письме одна буква – «я».
Но, с другой стороны, что же? И в слове «гуся» буква «я» означает два звука? Ничего подобного: никто не читает это слово так: «гусь + йа». Все произносят его в родительном падеже: «гусь + а».
Значит, в слове «мая» (или в словах «я», «яма», «яд») буква «я» передавала нам два звука – «и» и «а», а в слове «гуся» (так же как в словах «шляпа», «мять», «Ляля») она же выражает только один звук «а», но такой звук «а», который идет только вслед за любым мягким согласным звуком.
Сравните-ка слова:
Выходит, что есть в нашей азбуке такие буквы, которые могут означать то один звук, то другой и порою даже не один звук, а два звука сразу.
ТРИ ЗА ОДНОГО…
Теперь прислушаемся к звуку «й».
(Кстати, «й» вовсе не гласный звук, как привыкли думать многие, потому что он обозначается буквой, похожей на «и», да и носит неправильное название в азбуке – «и- краткое»; «й» – согласный звук, куда ближе, чем к «и», стоящий к «х»; так говорят ученые звуковеды – фонетики, или фонологи. Но это нам пока неважно.)
Звук этот мы часто изображаем при помощи буквы «й» и в русских словах: «мой», «дай», «буй», и в иностранных: «Нью-Йорк», «Йеллоустонский парк».
В то же время обозначаем мы его и через посредство различных других букв[39].
я
ю
е
йад – яд
йула – юла
йэда – еда
рейа – рея
пойу – пою
пойэзд – поезд
буйан – буян
