– Сеньорита артиста фермоза! Как я рад, что с вами ничего не случилось! Эй, ребята, пропустите девушку, она ко мне…
Папарацци тут же, не сговариваясь, поделились на две группы: одна снимала, как дон Мендисабаль-и- Пердигуэрра жарко обнимает русскую фермозу, другая помчалась к особняку Зайчика, чтобы сообщить об этом люксембургской принцессе и запечатлеть её реакцию.
Теренс устремился за Леди, неубедительно изображая телохранителя – выставлял вперёд челюсть.
– Ну и выдержка у тебя, Паблито, – сказала Лидочка, выскальзывая из объятий. – Я бы уж давно всех поубивала!
– А, пустяки, – отвечал форвард. – Фигня, как говорил дед. Жулики сами со страху того… ну… в общем… да цело всё! Да чтобы меня! В моём городе! В моём доме! Какая-то шпана! Хай, Терри! Беседы сегодня не получится. Того… сам видишь. Кум Понсиано, проведи людей внутрь, им можно… А ты заткнись, Педрито! Экспертизу ему… Здесь твоё войско должно было того… Костьми… Иди Кристобаля своего теперь охраняй… А про выборы забудь! Вечером поговорим… В ресторанчике… Да нет, петушатина, не тебе это! Сеньорите это! С тобой-то мы в другом месте потолкуем! Я его величеству так и скажу…
– А интересно, что скажет он молодому величеству, – задумчиво молвил Дюк.
– Да уж скажет! – мстительно прошипела Леди. – Как людей хватать, так они первые, а как шедевры стеречь, так их нет. Господи, сделай так, чтобы если что и спёрли, так «Чёрный квадрат»!
– Отчего же вы так строги к полотну своего соотечественника, дорогая?
– Отчего, миленький? Уж больно картина удобная: и выставить не стыдно, и украдут – не жалко. Их ведь штук пять или шесть, этих квадратов. Копируется на раз. Да, господи, чтобы ещё заодно у Глускера всех курей сожрали!
Главным соперником из россиян у Лидочки Турковой был только великий Демид «Зюзя» Глускер, выставивший в Музео Мендисабаль сотню замороженных тушек бройлеров. Каждая тушка была украшена татуировкой, как правило, традиционной: «Родные спят, а сын страдает», «Они устали, но к любимой дойдут», «Вот что нас губит», а также сердца, соборы, тигры и прочие драконы.
– Увы, в вас говорит обычная зависть, – подколол Терри.
– Какая зависть? Рисую-то я лучше!
Сеньор Понсиано понял, что этаким манером русская «артиста» скоро доберётся до самой «Девушки с кирпичом», и сказал:
– А вы всё-таки гляньте, сеньорита, сами, непредвзято, свежим взглядом. Я бы искусствоведшам этим… А вам хозяин доверяет. Поедем вниз?
Они поехали вниз и начали осмотр под косыми взглядами полицейских и экспертов с приборами.
Буклет «Музео Мендисабаль» толщиной не уступает Библии, так что осмотр занял часа три.
«Чёрный квадрат» уцелел. Курей Глускера не сожрали, зато они успели завонять, пока не работала холодильная установка. Но главное – «Илиада» была в целости и сохранности.
– А этот придурочный румын говорил – некрофилия, некрофилия, – ворчала Леди. – Гуленьки ему! Дюк, ну где тут некрофилия? Просто Ахилл убивается по своему любимому Патроклу, они же древние греки или где? Переживает человек… И тебе, профессионалу, надо объяснять, что без этого дела сейчас не обойтись? Никто и не глянет…
– Но не с такими же подробностями! – скромно восстал Дюк.
– Тогда сам бери да лепи! Обоснуй, что ты пацан! Руки дырявые!
Так и доехали до верху, к свету и пальмам.
– Да всё вроде нормально… – сказала Лидочка ожидающему сеньору Понсиано. – Ложная тревога.
– Ложная-то ложная, – сказал сеньор Давила. – А кто ворота вынес? Кто охранникам глаза закрывал?
– Какие глаза? – вскричала Леди. – Я ничего не знаю!
– Да все охранники, сеньорита, в один голос твердят: перед тем, как потеряли сознание, кто-то сзади закрывал им глаза холодными, мокрыми, липкими лапами…
– Фридо, умедо, глутинозо патас… – повторила поражённая Лидочка. – Надо же! Бр-р!
– Может, они в темноте сослепу газ пустили? – предположил Дюк.
Сеньор Давила недаром считал проклятых британских оккупантов Гибралтара сведущими в дедукции, тем более, что Ярд ихний не простой, а Скотланд:
– Ну и нюх у вас, дон Теренсио! Но ловушки-то не сработали! Словно все аккумуляторы разом сели! Потом-то газ пошёл, в самый неподходящий момент. Ладно, я догадался вытяжку включить на полный ход… Нет, мои люди тёртые, на службе не выпивают, дурью не балуются… Если они говорят, что лапы были мокрые и холодные – значит, были они мокрые и холодные!
– И липкие, – уточнила Леди.
– И липкие, – согласился главный охранник. – Выдумать такого они не могли, не та публика. Нелепый какой-то взлом… Хулиганский…
– Когда погас свет, – сказал Дюк, – начался такой рёв… Нет, в такие минуты человек старается быть поближе к толпе. Честно скажу, сеньор Давила, я бы не осмелился шагу ступить в сторону. Потом уж, когда все побежали… А вероятность того, что среди А-глобо были никталопы, равняется… равняется…
– Это что за гадость? – ужаснулся сеньор Понсиано.
– Это которые видят в темноте, – объяснил сэр Теренс.
