– Ага… А этих… никталопов… их в Англии ставят на полицейский учёт?
– Вряд ли. Они же не дальтоники.
– Ну, тогда всё обошлось. Разве что в холле у выхода поглядеть… Но на что там глядеть? Там нынче только детские рисунки – кстати, с вашей, сеньорита, родины…
– Да вы что? – воскликнула Леди. – Вот не знала… Дюк, пошли!
В холле обычно выставляли (совершенно бесплатно) местных примитивистов, безнадёжных реалистов да вот такие, как сейчас, трогательные ребячьи почеркушки – «Дети мира против глобального потепления», «Дети мира против трансгенной порнографии», «Дети мира против Ста Сказок Мадонны», против старения и приапизма, против абортов и перенаселения, против виртуальных продуктов и повышения учётной ставки…
Нынешняя выставка, однако, носила название «Дети России рисуют свою малую родину».
– Глупости, дорогая! Что там смотреть? Ну, мило… Не более того…
За долгие годы своего безнадёжного ухаживания мрачный шотландец так и не научился простому приёму: не настаивать на том, что Лидочка Туркова, по его мнению, делать не должна. Ну и добился:
– Гуленьки тебе! У меня, может, припадок ностальгии!
Рисунков было около сотни, и об их-то сохранности беспокоились менее всего – пост охраны рядом, да и кому придёт в голову тырить весёлые картинки?
Русские дети рисовали и свои родные типовые коробки, и ограждённые кирпичными стенами пылающие барские особняки, и ветхие крестьянские подворья, и заливные луга средней полосы с табличками «Частное владение», и саха линские сопки, утыканные нефтяными вышками, и степи в тюльпанах и терриконах, и тундру с оленями, запряжёнными в крошечные «Вольво Арктик», и памятники на площадях, тычущие пальцами в разные стороны, и берёзку, и рябину, и куст ракиты над рекой, и самолёты с кораблями, и тайгу с китайскими лесорубами, и собачек с кошечками, и орлов на кремлёвских башнях, и папу с кейсом, и маму с коровкой, и школу с огромной училкой, и Ваню Золотарёва, с которым я опять помирился, и Веру Титову, мою лучшую подругу, и Пушкина с котом учёным и русалкой на ветвях, и много чего ещё.
– Видишь, цвета какие? В пять-то лет! Лох цепенеет! Только бы ему толковый учитель попался… Вот нигилистка юная – какого кадавра из лучшей подруги заделала! Да, Терри, ваши так не могут. У вас всё по самоучителям – как нарисовать лошадь, как нарисовать дракона… Так, а этого котика я, пожалуй, скопирую, пригодится для панно… Ну и что же, что с одним глазом? Может, просто он пиратский котик… Вот молодец! Пальчиками, пальчиками, а что это у нас? А, это мы с папой в пейнтбол играем! Прямо Петров-Водкин, «Смерть комиссара», ты не находишь? Хорошо, что подписи есть, с бодуна и не догадаешься… Я тоже в пятом классе забабахала инсталляцию из старых фоток… Из вирированных… Не поверишь, в натуральном мусоре копалась! Тогда как раз деревянные дома сносили, много всякого добра выкидывали… А это как понимать? Нашла! Я бы, да не нашла! Дюк, зови нашего мента! Ограбление века!
Да, пора было звать сеньора Давилу.
Вместо очередного стандартного альбомного листа зияла дыра, сквозь дыру белела стена – рисунок вырезали прямо с куском картонного щита, на котором крепились детские работы.
Осталось только название на приклеенной внизу бумажной ленточке:
ГЛАВА 7
У двери в кабинет Паблито тоже толпились какие-то мужики и бабы в синих моно с гербом «Барселоны».
– А этих почему пустили? – спросила Леди, словно она здесь главная.
– А это родня хозяина, – пояснил сеньор Понсиано Давила. – Дон Пабло тут пристроил на работу всех кузенов, кумовьёв, тёток, племянниц… Всякие там электрики, сантехники, грузчики, уборщицы… Семейное предприятие, словом. Деревенщина из глухих углов. Зато работящая и без профсоюзов… Теперь им на месяц разговоров хватит…
Среди работящей деревенщины выделялась древняя старушка во всём чёрном. Старушка сидела в кресле на колёсах, а за спиной у нее стояла совсем юная девушка – тоже во всём чёрном.
– Это бабка Канделария, – пояснил Давила. – Ей чёрт знает сколько лет, но она всю эту публику вот так держит! И у нас в Клаверо держала, и здесь! У бабули не забалуешь! Она даже свою праправнучку, дурочку Ампаро, к делу пристроила – за собой ухаживать… Дурочка, а жалованье-то идёт! Потрошат хозяина почём зря все эти Мендисабали да Пердигуэрры!
Леди посмотрела на бабку с уважением:
– Какое лицо! Ух, какое лицо! Недаром Рембрандт любил рисовать стариков… На ней же настоящая мантилья!
– Ну, мы пойдём, – сказал Дюк.
– Обождите малость, – сказал начальник охраны. – Я пойду спрошу у хозяина. Невозможно думать, чтобы он вас отпустил без угощения. Подозреваю, что вы примчались с утра без молитвы, на пустое брюхо, а это непорядок. То, что подают в гостиницах…
– Да в гробу я видела эти жареные зелёные помидоры, – пояснила Леди. – И рыбу у вас не умеют готовить…
Сеньор Понсиано побагровел:
– Прекрасная сеньорита, в Каталонии умеют готовить рыбу, уж будьте спокойны. Не судите о нашей кухне по гостиничным ресторанам. Просто нужно места знать… А туристы всё равно ничего не понимают, и вы в этом убедитесь. Подождите вот здесь, покурите, вам можно. А я вернусь мигом.
– Подождем, Терри, – распорядилась Лидочка.
