А потом много лет еще преследовали диких драконов, забираясь для этого в глухие дебри, переплывая неведомые моря, открывая попутно новые земли.
Тех же, кто рискнул бы нарушить Великий Уговор Агенориды, ждало суровое наказание: держава, в которой обнаружилось бы хоть одно драконье яйцо, хоть даже скорлупа, – тут же объявлялась вне закона, считаясь добычей и достоянием первого же карателя.
Конечно, были, были попытки приберечь для себя дракончика-другого, интриги были, кровь лилась, но постепенно все сошло на нет – уж больно люди испугались вплотную приблизившегося Конца Света.
От драконов Агенориды осталось только воспоминание, и то достаточно смутное. Ни косточки, ни чешуйки, ни тем более отсеченной головы в пиршественной зале – зачем давать повод к войне многочисленным врагам?
Полноте, говорили люди всего через сто лет, да водились ли на свете такие звери? Только в сказках, да и сказки-то лживые: разве можно прокормить дракона из расчета одна девственница в год? Так и болонку не прокормишь.
А вот свитки с текстом Уговора бережно хранились во всех царствующих домах, намотанные на особый жезл, именуемый скипетром. И никакому венценосному умнику не приходило в голову размотать этот свиток и прочитать, что на нем написано. Так, помнили что-то смутно…
Но подписи и печати на свитках были подлинные.
…вот мессир Гофре и подумал: зачем добру пропадать? – сказал Пистон Девятый. – Если с умом, так можно под эти статьи много кого подвести… В сущности, любой крупный пожар мы сумеем представить таким образом, что…
– Вы ли это говорите, государь? – оборвал его Стремглав. – Это ли речи рыцаря?
– Это речи короля, – вздохнул Пистон. – Рыцарству все равно скоро придет конец. Да и вы, честнейший из честных, взгромоздясь на престол, несмотря на клятву, первым делом приметесь добывать из навоза эту вашу серу, что ли…
– Селитру, ваше величество, – осклабился капитан Ларусс.
Некоторое время они внимательно глядели друг на друга и думали об одном: горе побежденным, да и победителям немного счастья.
– В-третьих, – сказал король. – Люди, несомненно, потребуют казни предательницы.
– Нет, – сказал Стремглав. – Если бы не она, я бы не разрушил стену.
– Почему она молчит?
– После взрыва она потеряла дар речи.
– Для сельского судьи такое объяснение сойдет, – сказал король. – Откуда у нее этот жуткий рубец вокруг шеи? Вы ее вынули из петли?
– Нет, – сказал Стремглав. – Ей выпала другая казнь. И мне, – добавил он.
– Вы не все рассказали мне, капитан Ларусс.
– Не все, ваше величество. Есть вещи, о которых нельзя рассказать даже самому себе. Можете подвергнуть меня пытке.
– Ну, до такой-то степени я еще не оскотинился, – сказал Пистон Девятый. – Но, признаюсь, натура моя куда-то сдвинулась и поползла – боюсь, не в лучшую сторону.
– Я заслужил награду. Только от военной помощи я отказываюсь. Мне ничего не нужно, кроме ее жизни.
– А как я все объясню нашим головорезам? Вон они что творят! – Король выглянул в окно, хотел что-то такое дисциплинирующее скомандовать, но передумал и махнул рукой. – И все-таки – почему она нас предала?
– Потому что она эльфийская принцесса, – невозмутимо ответил Стремглав. – И она мстит – не вам, не мне, а всему роду человеческому. Ведь она предала и Чизбург.
– Но почему?
– В память о тех, кого утопили в Гранитной Гавани наши предки. Не было никаких черных кораблей под синими парусами – были дырявые баржи. И много-много эльфов набили в трюмы.
– Это вы от нее узнали?
– Не только от нее, сир. И у меня нет оснований не верить.
– У меня, представьте, тоже. Хорошо. Я дам вам с ней возможность бежать. А вот вооруженного отряда, увы, дать не смогу. Во-первых, все надежные люди у меня наперечет. Во-вторых, наши солдаты ее зарежут на первом же привале, вы и не углядите.
– Нет, сир. Больше никто и никогда не посмеет поднять на нее руку. Кроме того, за одно преступление дважды не казнят.
Бонжурский монарх как-то странно посмотрел на Стремглава, но предпочел отвести взгляд и улыбнулся.
– Видите, капитан, с какой легкостью я нарушил данное вам слово, – сказал он. – А дальше будет еще хуже – такова участь королей. И я рад тому, что мы расстаемся и ваши омерзительно честные глаза не будут наблюдать за моим неминуемым падением, которое почему-то назовут возвышением… Наша молодость кончилась, капитан Ларусс. Мне предстоит укреплять свою державу, вам – завоевывать свою, и вы очень скоро забудете рыцарский устав. Какое счастье, что между Бонжурией и Посконией лежат леса и болота! Если повезет, постараемся сохранить мир между собой, но вот уже наследники наши вполне могут сцепиться…
– Ироня хотел пойти со мной, – сказал Стремглав.
