способ вы применяли – осиновую смолу или зыбкий камень?
– Ни то ни другое, – сказал Тихон и поведал коню всю историю с петухами и жабами.
– Да, – сказал белый конь вороной, выслушав принца, – с кормлением вы маху дали. Нельзя василиска кормить человеческой пищей.
– Мало ли что! – возмутился Терентий. – Кабы не он, тебя бы волки на клочки порвали, а потом и нас… Только силы его хватает ненадолго…
– Вырасти он уже не вырастет, – рассуждал конь, – разве что продержать его пару сотен лет в подземелье и кормить одними только крысами. А вот силы ему прибавить можно. Когда доскачем мы до такой полянки, чтобы травами изобиловала, я ему объясню, какие растения употреблять.
– Дяденька дон, – вдруг спохватился Тихон. – Так, выходит, кто-то из нас будет угрожать человечеству, а ты будешь его побеждать?
Дон Кабальо опустил голову.
– Выходит, так, – еле слышно сказал он.
– Ерунда! – сказал Терентий. – В этот день по всей земле сколько народу народилось – и все волшебники? Не было у бати в заводе колдовства, чурался он магии, а еще он нас учил, что против всего рода людского никакой герой не устоит. И к чему мир губить? Глупое занятие. Поубивать, конечно, многих нужно, только не всех же!
– Дон Кабальо, – сказал Тихон, – если бы хотели мы стать волшебниками и магами, так не поехали бы в Плезирскую Академию – ученые считают, что ушло время чудес, остались одни законы природы.
– Ясно одно, – заключил дон Кабальо. – Простых совпадений не бывает, и судьба свела нас не зря. Пусть вы даже и не маги. Но людей, рожденных под одними звездами, обязательно тянет друг к другу. Рано или поздно встретится он вам – а заодно и мне… Возможно, через неделю или через месяц… Эх, полетели, залетные! – скомандовал он самому себе и устремился по зарастающей дороге.
И даже песню запел:
ГЛАВА 21,
в которой впервые рассказывается об еще одном герое этого романа
Мальчик помнил все.
Он помнил, как они приехали сюда, в Руины, – или, может быть, прилетели, потому что свистел ветер и звезды над головой превращались в длинные белые царапины. Он не мог помнить этого, но все равно помнил, поскольку был не простой мальчик.
Он помнил, как вначале они жили в Руинах втроем – он, мама и Наставник. Мама все время молчала, как молчит и сейчас, зато Наставник говорил, не переставая. Иногда он брал мальчика на руки и пел, но только не колыбельные песни, а такие, от которых камни складывались сами собой в очаг, и в очаге этом вспыхивал огонь, а на огне появлялся котел с похлебкой. Слова песен запоминались сами.
Похлебку мальчик не ел, потому что его кормила мама, но ей, для того чтобы кормить мальчика, нужно было есть похлебку. Из чего эту похлебку варили, знал лишь Наставник.
Иногда мальчик болел. Тогда Наставник пел над ним другие песни, и мальчик выздоравливал, а эти песни тоже запоминались.
Потом появились первые мутусы. Сначала это были не мутусы, а люди, одетые в железные одежды, они сильно кричали и хотели что-то сделать с мамой – должно быть, снять у нее с шеи эту красивую игрушку из цветов. Но Наставник взял его на руки, пропел совсем новую песню – и люди в железе стали убивать друг друга железными палками и скоро убили совсем. Тогда Наставник снял с них железную одежду и по одному куда-то утащил. Вернулись они уже мутусами – молчали и выполняли то, что прикажет Наставник. Наставник приказывал им покидать Руины и приводить туда новых людей, которые тоже становились мутусами.
