– Мне надо с вами поговорить, – объявил Ники. – Костя, с тобой и с Алиной. И еще… с редакторским составом.
– У тебя опять предложения по программе? – осведомился Зданович. – Такие же дельные, как и все предыдущие?
– Не-ет, – протянул Ники. – Гораздо более дельные. Поговорим?
– Беляев, ты мне надоел. Я вообще должен поставить перед Бахрушиным вопрос об этом твоем странном совместительстве! Ты у нас, оказывается, многостаночник. На англичан работаешь?!
Ники некогда было сейчас оправдываться.
Он во всем оправдается, но потом, когда у него будет время… и силы.
– Бахрушин знает про англичан, Костя. Так что ты особенно не утруждайся. Мне надо про другое поговорить. Пойдемте?
Зданович никуда не хотел с ним идти. Беляев раздражал его, давно и сильно. Раздражал тем, что умел дружить с начальством, тем, что не боялся ездить на войну, профессионализмом, за который ему все прощалось. Он решил, что не пойдет ни за что.
Хоть пусть у Беляева истерика случится!
– Если тебе надо говорить, говори здесь. Мы все свои, и в коллективе у нас тайн друг от друга нет.
Ники понял, что Зданович зол, что он никуда с ним не пойдет и публичного четвертования лягушки не избежать.
Он вздохнул, как слон-тяжеловоз, и покорился.
Все собирались домой, и никто особенно не обращал на них внимания.
Храброва подошла, села в кресло и сложила на коленях руки.
– Значит, так, – начал Ники. – Кость, ты знаешь, что кто-то писал Алине записки с угрозами? Да еще в New Star? И прямо перед эфиром?
Зданович вытаращил глаза: – Алина?!
Храброва кивнула и выпрямилась еще больше, хотя больше некуда.
– Я узнал случайно, – Ники как будто извинялся. – Бахрушин тоже в курсе, но ему сейчас… не до того.
Кассета теперь была у него под водолазкой, мешала, оттопыривалась, но оставить ее в рюкзаке он не решился.
– Два раза ей угрожали, а сегодня произошло то, что произошло.
Новостной народ бросил собираться по домам, и теперь все толпились возле Костиного стола. Было очень тихо.
– Алина обедала, а когда вернулась, ее ударили. Я нашел телефон, с которого ей отправили сообщение, чтобы она возвращалась в редакцию. Его мог отправить только редактор. Про подводки и про то, что с ними беда. Именно редактор отвечает за это.
Ники аккуратно выложил мобильник на стол перед Костей.
– Чей это телефон? Ваш, Рая? По крайней мере, я достал его из вашей сумки.
– Раечка, – пробормотал Зданович, а Храброва не сказала ни слова.
Журналисты, как будто по ним прошла волна, шевельнулись, расступились, и редакторша осталась одна перед столом Кости Здановича.
– Это мой телефон, – сказала она громко. – Отдайте. Зачем вы его украли? Я его полдня ищу! Надо в службу безопасности позвонить.
– Звоните, – разрешил Ники. – Вперед. Только зачем вы все это устроили?! Славы, что ли, хотелось? Как у Алины?
– Когда уходила Таня Делегатская, – отчеканила Рая, – Паша Песцов сказал, что место ведущей предложат мне. Я же вела «Утро»! А пришла эта ваша… звезда, и все! Никакого места! Я хотела, чтобы она убралась отсюда! И Паша мне обещал!
– При чем тут Паша? – пробормотал совершенно ошарашенный Зданович. – Песцов ведущими новостей не распоряжается!
– Он обещал поговорить с Добрыниным и с Бахрушиным! Он обещал это место мне, а она все испортила, все! Проститутка! Всем известно, с кем она спит, чтобы получать свои эфиры! Я хотела, чтобы она убралась. Я не делала ничего такого. И Паша говорит, что я самая лучшая ведущая!
– Давай, Костя, – сказал Ники устало, – звони в службу безопасности. Алина, я отвезу тебя домой.
– Я и сама могу.
– Мы все знаем, что ты все можешь сама. Но я отвезу. Пошли.
На лестнице он не выдержал и похвастался:
– Я нашел кассету, на которую можно обменять Ольгину жизнь. Осталось найти еще пять миллионов долларов, но это только Бахрушин может. Я не могу.
Храброва секунду молчала.
– Я могу.
