Алина развелась.
Мужа нет.
Дети не родились.
Очередная вершина взята – «Новости» на втором канале, вечерний выпуск, прайм-тайм, и впереди только следующая вершина. Собственная аналитическая программа, первый канал или что-то в этом роде.
С некоторых пор оказалось, что и на этой вершине она едва держится.
«Ты сука. Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь.
Тебя никто сюда не звал. Убирайся обратно. Здесь не любят прохиндеек и проституток. Здесь никто не станет с тобой шутить. Убирайся, или ни один твой любовник не сможет опознать твой разукрашенный труп».
Вдруг что-то подкатило к глазам и горлу, очень острое, болезненное, большое, и стало невозможно дышать, и в глаза будто воткнулась раскаленная проволока, и пришлось схватиться за раковину.
Не смей об этом думать.
Перестань.
Сейчас же.
Ничего не помогало, и она открыла воду, нагнулась и сунула лицо под холодную струю. Висок заломило, и это оказалось спасением.
В этой тупой боли была обыденность, и исчезла раскаленная проволока, и Алина как-то сразу осознала себя в собственной квартире, в своей ванной – в безопасности.
По крайней мере, пока.
– Алина?.. Ты что там? Давай к нам, мы с Мусенькой ужинать хотим.
Алина Храброва завернула кран, осторожно промокнула лицо – тереть нельзя, мать моментально заметит, что красное, и гримерша завтра заметит что-нибудь, и не отвертеться будет от вопросов, отвечать на которые она не могла.
– А папа на сколько уехал?
– На три дня, но ты не волнуйся, я не стану утомлять тебя своим видом слишком долго.
– Мама!
– Что Алексей?
Алина поковыряла картошку и налила себе воды в стакан. Есть почему-то расхотелось.
– Да ничего. Все то же. Новостей никаких нет, и… знаешь, мне иногда кажется, что лучше бы их сразу убили, чем такая… неизвестность. И этого парня я знаю, Вадима Грохотова, который пропал. Ужасно.
– Ужасно, – согласилась мать. – А ты не думаешь, что вы совершенно напрасно бросили его одного? Что вы должны… проявить какое-то участие. Помочь. А?
– Мам, ему никак нельзя помочь! Ну что мы можем?! Полы у него помыть, как ты собиралась? Или яд кураре в аптеке купить, чтобы он не мучился?!
– Ты говоришь глупости.
– Возможно, – согласилась Алина. – И даже скорее всего. Но я правда не знаю, как ему помочь.
Я даже не знаю, как мне помочь себе самой, вслед подумала она, но вслух это говорить было нельзя.
Зазвонил телефон. Муся недовольно дернула ушами и мягко спрыгнула со стула на пол. Задрала морду и посмотрела вопросительно. После ужина следовало идти на диван, валяться и смотреть телевизор. У Муси были устойчивые привычки.
Алина нагнулась погладить ее и рассеянно сказала в трубку:
– Да?
– Алина?
Голос мужской, совсем незнакомый.
Муся брякнулась на бок, разбросала лапы и подставила живот – чешите теперь, раз уж никто на диван не идет.
Алина дотянулась и стала чесать.
– Да, это я.
– Это Ники Беляев, добрый вечер.
Она даже сразу не поняла, что за Ники. Кто это такой?
Ах да. Оператор. Глаза как у компьютерного злодея.
– Здравствуйте, Ники.
– Мне нужно с вами поговорить, – сказал он решительно. – Можете?
– Завтра могу, – ответила она. Его решительность ее рассмешила. Как будто он предлагал ей выйти за него замуж. – Я буду на работе после одиннадцати…
