накрашены!..
– Так что за Ники?
Он объяснил про Никиту и про то, что имя ему не нравится, а обе дамы снисходительно выслушали его.
– Мы будем на кухне, мам, – сказала Алина, когда он договорил, и ему показалось, что спрашивалось просто так, для протокола.
– Тебе помочь?
– Нет, все готово. Ники, вы будете ужинать?
Ужинать он решительно отказался.
Он вообще не особенно любил есть в гостях, да еще в таких сложных «гостях», в каких оказался сейчас! Его всегда это смущало – когда он ел, а на него смотрели. В ресторанах – другое дело, там все едят и никто ни на кого не смотрит, а здесь…
Кроме того, после еды он моментально начинал засыпать и плохо соображал.
А ему сегодня надо быть очень умным и убедительным.
– Нет, как же? – даже не поняла Алина Храброва. – Вы с работы и не станете ужинать?! Так не годится, нужно поесть.
Ники решил, что лучше он немедленно уедет, и пусть она думает о нем что хочет, чем станет есть в ее присутствии!
Ну, не может он, и все тут! И что она к нему пристала?!
– Тогда кофе, – сказала она решительно. – Или чай?
– Кофе, – выбрал он.
– Хорошо, кофе и бутерброды. Проходите. В ванной можно помыть руки.
Следом за ней по широкому полукруглому коридору, где стояли еще одна ваза и антикварный столик, а на столике лежали газеты и очки, он прошел в кухню и приткнулся на первый попавшийся стул.
– Может, на диван пересядете? Там места больше, – предложила она, не оборачиваясь.
Ники готов был провалиться сквозь землю.
Зачем он приехал?!
Совершенно неожиданно он решил, что должен с ней поговорить, и позвонил, и настаивал, и все было очень просто до тех пор, пока он не увидел ее в голубых джинсах и короткой черной майке. Волосы подколоты вверх так, что торчат очень светлые игривые хвостики и открыта шея, длинная и стройная, как у античных богинь.
Ужас.
Абсолютно серьезно и даже вдумчиво она готовила ему кофе, доставала из холодильника какой-то сыр и выкладывала его на тарелке, и длинный батон в аппетитно шелестящей бумажке, и твердую палку копченой колбасы, и какие-то сладости в деревянной тарелочке.
Он смотрел.
Алина Храброва на собственной кухне разительно отличалась от Алины Храбровой в коридорах эфирной зоны.
Ни та, ни другая не могли иметь к нему никакого отношения, и он все время строго напоминал себе: только этого нам и не хватает в дополнение ко всем нынешним радостям нашей жизни!
Еще более строго он говорил себе, что она звезда и, должно быть, стерва, а он, уезжая в Афганистан, слезно прощался с Леной, тогдашней «девушкой его жизни», и даже собирался ей позвонить, и вообще Алина Храброва не может и не должна не то чтобы волновать его, но даже думать о ней как о чем-то реальном – нелепо и странно!
Она не могла быть реальной.
Она на одной стороне земли, а он на другой.
Все это он строго сказал себе два раза подряд, а потом еще раз напомнил.
А потом повторил.
Примерно с пятого раза все получилось.
Вот теперь он вооружился мудростью с головы до ног, и ему никто не страшен. Даже Алина Храброва на ее собственной кухне.
– Пейте, – сказала она, поставила чашку, пристроилась напротив и подвинула к нему пепельницу и пачку диковинных сигарет с зажигалкой. – И бутерброды ешьте, Ники! Вы же с работы!
Он промычал, соглашаясь.
– Ну вот. Значит, есть хотите. Когда я приезжаю домой, у меня от голода в глазах темно! Еле до холодильника дохожу.
Ники улыбнулся, прихлебывая огненный кофе.
Какой еще холодильник?! Она неземное создание, суперзвезда и волшебная фея. У нее не может темнеть в глазах от голода. Она должна питаться розовым лепестком, пыльцой нарцисса и глотком серебряной утренней росы.
Фея закурила и рассеянно сунула зажигалку в собственную пустую чашку. Ники смотрел на нее во все
