– Не знаю. Первым прибежал Зданович, он, наверное, лучше помнит.
– А почему он прибежал? Ты что, звала на помощь?
Алина решительно покачала головой – на помощь она точно не звала. Она умерла бы от стыда, если бы позвала на помощь!
– Тогда почему он прибежал?
Ники подошел к двери, зачем-то открыл и закрыл ее.
– А дверь? Была открыта или заперта?
– Я не знаю. Когда Зданович прибежал, вроде бы была открыта. Я правда не знаю, спроси у него, если тебе надо.
Ники промолчал. Он внимательно смотрел по сторонам, сам толком не понимая, что именно выискивает.
Кто-то напал на нее, в ее собственном кабинете, среди бела дня – вот до чего дошло!
А если в следующий раз он и вправду ее убьет, этот придурок?!
Здесь все только свои. Эфирная зона. Чужие здесь не ходят.
Светлый ковер был в каких-то серых пятнах. Ники присел и стал рассматривать, а потом стал на колени.
– Ты что, пепел стряхиваешь на ковер?
Алина разглядывала в маленькое зеркальце свой синяк и торопливо спрятала пудреницу, когда он спросил. Ей не хотелось, чтобы Ники это видел!
– Почему на полу окурки? – настаивал он.
– Я рассыпала пепельницу, – сказала она терпеливо. – Я пришла, дверь была открыта, и мне показалось, что тут где-то поблизости пожарник. Он такой вредный! Я думала: он зашел, понял, что я здесь курила, и…
– Ты не заперла дверь, когда уходила?
– Нет. Забыла.
– А куда ты ходила? Или уезжала?
– Я была в буфете, – выговорила она отчетливо. – Я не понимаю, что это за вопросы!
– Потом ты вернулась, дверь была открыта. Ты вошла, зажгла свет, взяла свою пепельницу. Так?
– Да.
– И в это время…
– Меня ударили. По физиономии. Ники, мне нужно написать подводки, а потом согласовать с Костей, кто сегодня вместо меня в эфире. Я прошу прощения.
Ники секунду подумал.
Что-то непонятное было в этой истории, и из-за этого концы с концами никак не сходились – по крайней мере, ему так казалось.
Дверь распахнулась, сильно стукнув Ники по спине.
– Алин, я хотел тебе сказать, что Грозный мы сегодня даем, а Багдад, наоборот… Здравствуй, Беляев.
– Привет, Кость.
У Здановича сделалось странное лицо, едва он завидел Ники. Он почесал за ухом, взмахнул бумагами у него перед носом, так что Беляеву пришлось отшатнуться, и хлопнул их на стол перед Алиной. И веером разбросал.
– Вот я хотел тебе показать. Значит, после Кремля сразу встык Грозный, потом день рождения этого… как его…
– Григорянца.
– Григорянца. Кстати, в титрах даем, что он лауреат Нобелевской премии и больше ничего, у него титулов слишком много, чтобы перечислять, а ведущая у нас неопытная, запутается в них.
– А кого ты поставил на замену? – встрял Ники.
Зданович повел плечом, словно там вилась муха и гудела назойливо.
– Да какая тебе-то разница! Твое дело снимать!
– И все-таки?
Зданович положил ладони на стол, оперся и свесил голову, всем своим видом давая понять, как Ники ему надоел. Просто до смерти.
– Мы решили, что Раечка проведет. Она раньше «Утро» вела. Ничего, справится.
Ники опешил:
– Какая Раечка?
– Наш редактор, – пояснила Алина нетерпеливо. – Ники, мне нужно с Костей поговорить.
