привычка, которую Маруся терпеть не могла, – подошел, обеими руками обнял ее и прижал к себе.
Под ее щекой оказалась грудь, теплая и твердая, чуть-чуть заросшая жесткими волосами. Маруся как-то сразу размякла, уткнувшись в его грудь, и ей стало очень жалко себя.
Потапов запустил руку ей в волосы на затылке и слегка, как щенка, почесал ее.
– Что ты страдаешь? – спросил он и еще почесал. – Спала бы лучше!
– Уволит он меня, – с тоской проговорила Маруся, чувствуя, как стремительно разбухает комок в горле, – он меня уволит, и все!
– Кто? – не понял Потапов.
– Артур!.. Кто, кто!.. Кто еще может меня уволить?
– И из-за этого ты ночью рыдаешь на кухне?!
– Потапов, – сказала Маруся и кулаком утерла глаза, – тебя когда-нибудь увольняли?
– Нет, – признался он, подумав.
– И меня – нет. И я не хочу, не хочу, чтобы уволили! Я отличный работник, я умница, я все помню, всех знаю, я не теряю бумаг, не выхожу из себя, не строю глазок начальству, не ношу на работе кожаную мини-юбку и колготки в сеточку.
– Кожаные колготки и мини-юбку в сеточку ты и дома не носишь, – пробормотал Потапов.
Марусе вовсе не хотелось улыбаться, ей хотелось плакать и жалеть себя, и чтобы он тоже ее жалел, но все-таки она улыбнулась.
– Ты просто толстокожее животное, – сказала она и вытерла слезы о его грудь, – один раз в жизни ты можешь мне посочувствовать?
– В три часа ночи – не могу, – отрезал Потапов. – Пошли спать, Мань. Что это ты вздумала убиваться? Ну уволит, ну и что? Какая, к бесу, разница!
– Как – какая разница?! – оторопела Маруся и, взяв его за лондонские трусы, сильно толкнула. Потапов сделал шаг назад и плюхнулся на стул. – Как – какая разница?! Куда я пойду?! Где я буду искать работу?! Алину просить?! А у меня, к твоему сведению, ребенок! Может, ты об этом не знаешь?! Как мы станем жить?!
– Со мной, – перебил Потапов мрачно, – вы с ребенком станете жить со мной. Что ты на меня уставилась, Мань? Все это было ясно с самого начала. Я тебя люблю, я на тебе женюсь. Если ты меня очень попросишь, я устрою тебя на работу. Или сама устроишься, и пес с ним, с твоим Артуром!
– Потапов… – пролепетала Маруся. Слезы исчезли неизвестно куда. Она потрогала ладонями щеки – сухие.
– Что? – спросил он раздраженно, и она вдруг поняла, что он очень волнуется. Она прямо-таки видела, как он старательно и сосредоточенно пытается держать себя в руках. – Что – Потапов? Что ты впала в такое изумление? У тебя есть на примете лучшая партия? Ты ждешь предложения от князя Монако?
– Потапов, замолчи, – попросила Маруся жалобно, – просто я никогда… мне еще никто… я даже и не думала, что…
– Что? – снова перебил ее Потапов раздраженно. – Я не могу остаток жизни прожить в твоей хрущевке. Почему я должен уезжать, когда тебе вздумается меня выставить? Для того чтобы надеть другой пиджак, я почему-то должен с утра тащиться на дачу! Я, черт побери, живу без телефона, потому что твой я никому не могу оставить! Я не могу ребенка из школы забрать, потому что я никто. Твой любовник. А мне, между прочим, не двадцать два года, и я не полный кретин, который забавляется тем, что сам с собой играет в какую-то там свободу!
– Митя, что ты орешь?
– Я не ору! Я не знал, что ты такая дура!
– Я не дура!
– Но ты очень плохо соображаешь! – Он поднялся со стула, очень высокий и раздраженный мужчина в одних трусах. – Плохо и медленно. И меня бесит, что из-за какого-то ублюдка ты почему-то считаешь меня ублюдком тоже!..
– Я вовсе не считаю тебя… ублюдком тоже. Я просто не знала, что ты захочешь на мне жениться.
– Если ты будешь так себя вести, я моментально захочу с тобой развестись, – пообещал Потапов.
Как-то в одну секунду он устал. Иногда с ним такое бывало в конце длинных и бессмысленных совещаний. Он не знал, что делать предложение – такая трудная работа. Он даже вспотел немного, несмотря на то что в Марусиной кухне было прохладно.
Он снова взял с полки кружку и налил воды прямо из-под крана.
– Ну что, – спросил он, попив воды, – на чем мы остановились?
– На том, что ты со мной разведешься, – как зачарованная повторила Маруся.
Потапов шумно выдохнул и утер ладонью губы.
– Сначала я собираюсь на тебе жениться, – буркнул он, – и, Мань, давай уже скажи, что ты счастлива, что ты ждала меня всю жизнь, и кинься в мои объятия, что ли!..
– Да! – сказала Маруся и поднялась с табуретки. – Да, Митя! Я счастлива, и я ждала тебя всю жизнь! Почему тебя так долго не было, Потапов?!
И она стукнула кулаком в его голую грудь.
Потапов поймал ее, прижал к себе и увидел, как со всех ног драпает серая крыса его трусости, изредка оглядываясь и скаля мелкие злые зубы.
