время нужно, чтобы привыкнуть. Погоди чуток.
Машка нахмурилась, явно что-то соображая, потом спросила:
– Ба, а всех плохих в тюрьму сажают?
– Всех, рыбонька моя, всех!
– Тогда Сережку Кузнецова тоже надо в тюрьму посадить, – сообщила Машка. – Он плюется и девочек обижает.
– Посадят, рыбонька моя, обязательно посадят. Вот вырастет – и посадят, если не отучится плеваться!
– Хорошо, – Машка удовлетворенно кивнула. Ей очень хотелось избавиться от Сережки. – Ба! А когда мама вернется?
Светлана Петровна беспомощно опустилась на стул, посмотрела на мужа, ища поддержки. Но Анатолий Иванович сделал вид, что ничего не слышал. Сидел, загородившись газетой.
Поездка на дачу даром не прошла. У Ольги таки случилось воспаление легких, и несколько дней Григорий Матвеевич всерьез боялся, что она не выкарабкается. Снова пришлось вызывать «Скорую». На сей раз приехала средних лет угрюмая врачиха, не разуваясь и не помыв рук, прошла к больной. Глянула на термометр, послушала легкие, сообщила, что у Ольги, по всей видимости, двусторонняя пневмония, но в больницу везти отказалась.
– Помилуйте, ведь вы видите, в каком она состоянии! – увещевал Григорий Матвеевич. – Вы же врач, вы, позволю себе заметить, клятву Гиппократа давали!
Но врачиха объяснила, что Гиппократ Гиппократом, а без полиса в больницу нельзя. Может, во времена Гиппократа и можно было, тогда ни у кого полисов не было, но сейчас-то – другое дело, в цивилизованном мире живем, гражданин, все должно быть по закону. Есть полис – есть медобслуживание, нет полиса – нет медобслуживания, вот так, и никак иначе.
Всех документов у Ольги была справка об освобождении, и врачиха, переписав данные, посоветовала Григорию Матвеевичу:
– Вы ее, если оклемается, отправьте на туберкулез провериться и на венерические, а то наплачетесь потом…
Три недели Григорий Матвеевич тащил Ольгу с того света практически за уши, колол антибиотики, купил у соседа-охотника пол-литровую банку дико вонючего, но исключительно полезного медвежьего жира и этим жиром Ольгу растирал, укутывал одеялом, вливал в рот горячее молоко – все с тем же медвежьим жиром… Заваривал в кастрюльке шалфей для ингаляций, заставлял дышать. Вскакивал по ночам, когда Ольга снова начинала бредить, давал жаропонижающее, поил, успокаивал, смачивал лоб и ладони водкой, чтобы сбить температуру… И болезнь потихоньку стала отступать.
К концу ноября Ольга достаточно окрепла, чтобы под руку с Григорием Матвеевичем гулять по двору. В декабре он сделал ей временную регистрацию (Стас Ольгу после развода из квартиры выписал), и она начала искать работу.
Ольга проштудировала все газеты с объявлениями о вакансиях, нашла несколько подходящих. Но на первом же собеседовании Ольге объяснили: претендовать на работу по специальности она больше не сможет – никогда и ни при каких обстоятельствах.
– Вы что себе позволяете, женщина?! – кадровичка даже пятнами пошла от возмущения. – Вы себе отчет вообще отдаете?! У нас тут приличное учреждение, а не бордель! Вы мне что в резюме написали?!
Ольга посмотрела в резюме, которое кадровичка брезгливо, двумя пальцами, держала у нее перед носом. Резюме как резюме, ничего выдающегося. Громова Ольга Михайловна, специальность – бухучет, стаж работы на должности главного бухгалтера – семь лет…
Кадровичка ткнула пальцем в нижнюю строчку: «С такого-то по такое-то временно не работала».
– Вы что же, милочка, думали, здесь дурачки сидят?! Думали, мы не проверяем, кого на работу берем?! Почему вы временно не работали, Ольга Михайловна? Сами скажете или мне вам сказать?! Так я скажу! Я все скажу! И в какой колонии вы отбывали наказание, и по каким статьям! Хороша бы я была, если бы воровку и мошенницу приняла на работу в бухгалтерию! Уму непостижимо. Уходите немедленно, пока я охрану не вызвала! И на будущее запомните: в приличное учреждение вам дорога заказана. Хорошо, если кто-нибудь согласится уборщицей взять. Да и то я бы подумала.
Ольга сунулась еще в несколько мест, но там было все то же самое.
Несколько раз она пыталась прорваться к Мишке в школу. Бесполезно. Школьный охранник ее просто вытолкал, чуть с крыльца не спустил.
Ольга стала караулить Машку возле детского сада. Закончилось это совершенно безобразной сценой.
Ольга пришла к концу дня и прохаживалась вдоль забора, стараясь не особенно лезть на глаза мамашам с детьми, выходящим из ворот. Она вышагивала туда-обратно, поджидая, когда приедут за Машкой. Кто ее забирает? Стас? Наверное, нет. Скорее всего, Светлана Петровна. Или эта его новая Зинка.
Из-за угла вывернула машина, и сердце у Ольги заколотилось. Это была машина Стаса. Не новая, на которой Стас отвез Ольгу в промзону «поговорить». Старая. Их семейная машина, верная лошадка с блестящими красными боками. На заднем стекле красовалась наклейка, которую Ольга когда-то собственноручно налепила: улыбающаяся детская мордаха.
Ольга спряталась за телефонную будку. Из машины вышла блондинистая девица в шубке, цокая высоченными каблуками, прошла в метре от Ольги. Пахнуло приторными духами. Так вот она, значит, какая, Зинка… Ольга закурила и стала ждать.
Минут через пятнадцать Зинка появилась снова. На этот раз она вела за руку Машу.
Машка вырывалась и канючила:
– Не хочу!.. Не пойду!..
Девица тянула ее к машине и пыталась задобрить:
– Мы с тобой сейчас на машине поедем. К папочке поедем! Все хотят на машине ехать!
– А я не хочу! Я Мишке хотела картинку подарить! А ты меня забрала, я дорисовать не успела!
– Ну, дома дорисуешь.
– Дома мне никто не помогает, – не унималась Машка. – А в саду воспитательница помогает! Я в садик хочу! Не хочу домой!
Зинка закатила глаза, скривилась:
– Как же ты мне надоела!..
Машка мгновенно выдернула руку:
– Ты мне сама надоела! Я все папе расскажу!
Зинка тут же включила задний ход:
– Знаешь что? Давай мы сейчас поедем к папочке, а по дороге я тебе чупа-чупс куплю. Хочешь? С игрушкой?
– Хочу. Только купи два. Мишка тоже хочет.
– Ладно. Куплю два.
– А жувачку с принцессами?
– Какую еще жвачку?
– Говорю же, с принцессами!
– Посмотрим.
– Не посмотрим, а жувачку я хочу!
Девица снова ухватила Машку за руку, и они, продолжая торговаться за жвачку с принцессами, направились к машине.
Ольга все стояла за телефонной будкой – ноги будто к земле приросли. Девица вытащила ключи, пискнула сигнализация. Божечки! Да что же она стоит-то?! Они же уедут сейчас.
Ольга кинулась вслед за дочкой:
– Маша! Машенька!
Машка обернулась, замерла на месте с открытым ртом, попятилась:
– Мама…
