чувствуя себя преступником.
На улице никого не было, только мороз скрипел и уличный фонарь заливал двор синим неверным светом.
Значит, камеры у нас вдоль забора, а возле подъездов никаких камер нет. Охраннику видны только забор и часть территории, а фасада дома совсем не видно, кроме того, охранник мог спать, время-то уже позднее было!
Но все равно с ним нужно будет поговорить. Обязательно поговорить.
Стоянка находится с другой стороны дома, и мало надежды на то, что в тот момент кто-то уезжал или приезжал. Со стоянки не видно подъездов.
Нужно еще обязательно найти соседку, которая видела, как дрались Пилюгин и Кузмин, и спросить у нее, что было на самом деле! Только как ее найти? В милицию позвонить и спросить номер ее квартиры и телефон?!
Хохлов дошел до угла, до полосатых лент, протянутых между тоненькими, только по весне посаженными деревцами.
В прошлом апреле был субботник — почти что ленинский, почти коммунистический, — и все соседи, их друзья и родственники сажали деревья, мели асфальт и жгли прошлогодние листья. Дети носились, собаки лаяли, было весело, небо чистое, и весна еще только началась, и пахло хорошо — свежевскопанной землей и помытым асфальтом. А потом жарили шашлыки под тентом, пили пиво и вели приятные разговоры, и дым стлался по земле, и тент щелкал под ветром!
Хохлов тоже тогда сажал, старательно копал яму, таскал воду, поливал, притаптывал и чувствовал себя настоящим мужчиной, который должен… что там он должен? Дерево, дом и сына, так, кажется?
Теперь, ежась от мороза в никудышной своей курточке, он шел по расчищенному асфальту и думал о том, какая раньше была прекрасная жизнь!..
Когда Ольга привезла его к своему дому, было еще светло, и он специально старался не смотреть туда, за ленточки, а теперь ему предстояло найти там нечто такое, что убедило бы ментов в том, что Димон ни при чем!
По крайней мере, Хохлову именно так представлялась поставленная задача.
Оглядевшись по сторонам, он нырнул под ленточки, сделал шаг и остановился. Почему-то он думал, что увидит рыхлый и мягкий снег, вмятину от тела и кляксы черной крови на сугробах, а оказалось, что площадка утоптана десятком ног до совершенно ровного состояния, как будто на ней играли в футбол. Не было никакой вмятины от тела, и кровавых следов тоже не было, только какие-то пятна, затоптанные до такой степени, что не разобрать — кровь это или грязь.
Хохлов вытащил из-за пазухи фонарик и снова нажал кнопку. На этот раз фонарик загорелся, видно, отошел в тепле под курткой.
Тоненький луч прошелся по деревьям и кустам, едва торчавшим из снега, задержался на пятнах и вернулся обратно.
Что здесь можно найти?! Как искать?!
Хохлов присел и посветил прямо перед собой. Снег со следами башмаков, только снег, и больше ничего. Перчаткой Хохлов поводил по снегу, ничего не обнаружил и передвинулся вперед.
Минут через семь зуб у него не попадал на зуб, спина заледенела, и пальцы, державшие фонарик, застыли в скрюченном положении. Естественно, он ничего не нашел.
Не нашел, будь оно все проклято!..
— Эй, послушайте!..
Хохлов вздрогнул, поднялся с корточек и накинул на голову капюшон — для конспирации.
— Вам чего нужно? Вы кто? Вы не из нашего дома!
— Добрый вечер, — пробормотал Хохлов.
— И вам того же. Вы кто? Что вам здесь надо?
Женщина, крест-накрест перевязанная платком, как в фильмах про войну, в старомодной цигейковой шубе и меховой шапочке пирожком, которая выглядывала из-под платка, стояла на расчищенном тротуаре и смотрела на Хохлова.
Он вздохнул.
— Ну-ка давайте отсюда! Или я милицию вызову!
Тут вдруг его осенило.
Как пишут в романах, решение пришло само собой.
— Я как раз и есть из милиции, — выпалил он и одернул куртку, чтобы было похоже, что он из милиции. — Никого вызывать не нужно!
Женщина переступила валенками, скрипнул снег.
— А ищете чего? Или днем не нашли? Вот говорила я жильцам — надо камеры везде ставить, а все богатые — жадные!.. Не нужны, говорят, нам камеры у подъездов, хватит, мол, нам тех, что у ворот стоят! А по нынешним временам не то что камеры — сторожа с собакой надо и ток электрический пропустить! Вот и достукались! Человека убили!
— А… вы кто? — спросил Хохлов осторожно, и она махнула рукой в теплой варежке.
— Да меня днем уж спрашивали ваши, из милиции! Валентиной Петровной меня зовут, я здесь… ну, вроде домоуправ! Это я вас вызвала утром, когда Хаким, дворник, ко мне прибежал и говорит, что недалеко от первого подъезда за углом человек мертвый лежит. Он со своей машиной поехал снег чистить, ну и… доездился.
— А где он ездил? Вокруг дома? На снегоочистительной машине?
— Да на какой машине, сынок! Ну, у него штука такая есть, снег в сторону кидает! Он ее везет, вроде как тачку, а она кидает, дорожки чистит! Вот машину жильцы купили, — добавила дама с каким-то мстительным удовольствием, — а камеру повесить дорого им!..
— Значит, человека нашел дворник Хаким, — подытожил Хохлов, — и позвал вас. Вы прибежали и… в милицию стали звонить. Нам, то есть.
— Нет, сынок, я ведь ученая! Я перво-наперво вам позвонила, а уж потом смотреть пошла. Я Хакиму- то сразу поверила! Он непьющий, аккуратный такой, не брешет никогда. Одно слово — иноземец!
Хохлов не знал, какие он — как профессиональный сыщик! — должен задавать вопросы, и поэтому задал очень глупый:
— А Хаким тут… ничего не трогал?
Валентина Петровна возмутилась:
— Да ваши-то ведь допрашивались у меня! Не трогала я ничего, и Хаким не трогал! Да и как можно, труп ведь, господи прости!..
— Ну да, ну да, — поспешно согласился Хохлов. — И ничего подозрительного вы не заметили?
— Да чего подозрительного, сынок! Ну, этого, убиенного, вспомнила я, он тут у нас в одну квартиру приходил! Так все говорят, что хозяин его и убил, не поделили они там чего-то, и тот этого в темечко и стукнул хорошенько! И Наталья Пална видела, как дрались они, ввечеру еще! Этот тому как даст, как даст, ну и упал он! Я сама не видала, а Хаким сказал, что голова у него… прям с дыркой!
Тут Хохлов вдруг сообразил, что происходит нечто странное.
— Да не мог ваш Хаким голову с дыркой видеть! На голове шапка должна быть! На улице мороз!
— Не было шапки, — страстным шепотом сказала Валентина Петровна и оглянулась по сторонам. — Так и лежал, головой в снегу, и шапки при нем не найдено! Ваши тоже про шапку все толковали, где, мол, головной убор и все такое! А тот, который убил-то его, ну, который из этого вот подъезда, солидный такой, все вашим говорил, что раньше он при ушанке был, я сама слыхала!
«Это точно, — быстро подумал Хохлов. — Кузин серый кроличий треух был известен всем еще со времен Института общей и прикладной физики».
— А Наталья Пална видела, что он упал и остался лежать?
— Вот чего не знаю, того не знаю, сынок! Ей тоже небось интересу нету смотреть, как мужики дерутся! Она собачку свою подхватила, и в подъезд! Собаки эти проклятые весь двор загадили, а ведь не убирает никто за ними! Все дворники только! А им тоже дерьмо собачье подбирать больно надо! Сколько раз я на правлении говорила, чтобы каждый за своей скотиной сам убирал, так нет же! Никто не убирает! И кусты мне поломали!
