Зачем он ее так торопит? Ну почему, почему не дает ей осознать важность момента, прочувствовать его до конца, ведь и вправду такие слова говорятся один раз в жизни. Такие чудесные слова.
«Цветуи», к примеру. Сказочное слово.
– Черт побери, – пробормотал он. – Все ясно.
«Прошу вас, – вспомнилось ей, – не раздумывайте слишком долго. И не берите ничего в голову. Ведь это так просто. Проще и не придумаешь».
И голос старческий, и руки, которым тысяча лет.
– Подожди, – выпалила она, – ничего не ясно.
Он быстро на нее взглянул.
– Ну, говори, – предложил он, помолчав. – Чего тебе там не ясно?
– У тебя жена такая красивая, – прохныкала Наталья, совершенно потеряв из виду спасительный берег разума и холодной логики. – Как в журнале глянцевом.
– Наташ, – прикрикнул он. – При чем тут моя жена?! И она не моя, она бывшая! Бывшая! Знаешь такое слово?
– Но она же очень красивая!
– Ну и что?
– Да ничего! Как я могу тебе нравиться, если у тебя такая красивая жена?!
– Бывшая, блин! Три года, как развелись!
– Ну, какая разница?
– Так, – сказал Илья Решетников. – Все ясно. Переговоры зашли в тупик.
Он смял в пепельнице свою сигарету, вывернул руль, притормозил – Наталья схватилась за щиток – и съехал на обочину.
Во второй раз за этот вечер.
Кажется, до дому она так и не доберется. А есть-то как хочется, несмотря на все романтические переживания!
Машина остановилась, и Илья повернулся к ней всем телом. Куртка распахнулась на груди, под ней был светлый свитер крупной вязки. Раньше она видела его только в костюмах, которые ему не слишком подходили, словно актера, который всю жизнь играл трактористов, в соответствии с требованием современной режиссуры заставили в одночасье переквалифицироваться в олигархи.
– Значит, так. Моя жена очень красивая, и она совсем ни при чем. Я даже не помню, как я был на ней женат. Честно. Вот не помню, и все. Особенно с тех пор, как тебя встретил.
– Как ты можешь не помнить? – пробормотала Наталья, старательно отводя от него глаза, потому что он сидел очень близко. И теснота салона была наполнена запахом дождя и его одеколона, и мимо летят машины, и дождик идет, и уже поздний вечер, и у них очень важный разговор.
«С армии» он пришел, надо же! Интеллектуал чертов. Бизнесмен. Деловой человек.
– Да так. Я не помню. Как будто все это было не со мной. Вот спроси меня что-нибудь из той жизни, и я тебе не отвечу.
– Илья, ты с ней ездишь по делам, я ее с тобой даже видела однажды, а сейчас ты…
– Да ни при чем тут дела! Ну, я с матерью по делам тоже езжу, и с тетей Олей…
– Подожди, – перебила его Наталья, и голос у нее задрожал. – То есть она так же важна для тебя, как… мать?
– Кто?!
– Жена.
– Да блин!! Нет у меня никакой жены, сколько раз повторять!
– Ну, значит, барышни есть! Не может быть, чтобы у тебя не было барышень!
– Стоп, – сказал Илья Решетников, пошарил рукой, нашел пачку и опять закурил. – Какие барышни, Наталья?! Что ты несешь?
«Что я несу? – ужаснулась Наталья. – Господи, спаси и помилуй, и вправду, о чем я его спрашиваю, а?»
Не она ли гордилась своим исключительно трезвым умом, умением понимать все с полуслова, ясностью рассудка и этой… как ее… холодной логикой? Правда, холодная логика все равно была исключительно женской, но она же все-таки существовала! А теперь и вовсе никакой не стало.
– Я не могу быть в списке, – отчеканила она. – Даже первым номером. Это не для меня.
Он еще помолчал. Потом вдруг улыбнулся мальчишеской улыбкой.
– И не для меня. И нет у меня списков, с чего ты взяла списки какие-то!
– С того, что я не стану тебя ни с кем делить, – отчеканила Наталья. – Ни с женой, ни с барышнями. Понял?
– Понял, – согласился он осторожно.
Кажется, он пока не делал тебе предложения руки и сердца и не навязывался в отцы будущим
