– Затем, что я хочу знать, что это за женщина на них, – жестко сказал Троепольский. – Между прочим, Федина семья о ней ничего не знает, а она очень отличается от всех своих… предшественниц. Наверняка он звонил ей со своего мобильного.
Полина перебрала листы. Их было очень много, и номеров было очень много.
– Как ты поймешь, какой номер именно ее?!
– Между прочим, – сообщил Троепольский в потолок, – искать этот номер будешь именно ты. Мне некогда.
– Троепольский, ты что, дурак?
– Возьмешь распечатки за январь и февраль. Вычеркнешь все наши номера – мой, свой, Гринин, Марата, Сашки, Ирки, Варвары и так далее. Племянницу тоже вычеркнешь, ее номер я тебе сейчас дам. Все незнакомые выпишешь. По одному из них он должен был звонить довольно часто, а потом три дня в феврале не звонить вообще.
– Почему?!
– Да потому что она с ним была, эта баба! Какого хрена ей звонить, если она и так под боком! Ну?! Поняла? Или на тебя Шарон Самойленко плохо действует?!
– Зачем тебе эта баба сдалась-то?!
– Затем, что она и есть большая любовь его жизни, – вдруг моментально изменив тон, сказал Троепольский задумчиво. – А это важно. И странно, что семья ничего о ней не знает. Или врет, что не знает. Мне, кстати, надо переговорить с его сестрой. По телефону мне показалось, что она не слишком вменяемая. И еще мне надо знать, что произошло в Федькиной жизни год назад.
– Почему год?
– Потому что год назад он стал изо всех сил опекать свою племянницу, понимаешь? Он проверял ее звонки, сумки, подруг, друзей. Зачем? Что за глупости? Она очень красивая, конечно, но все-таки довольно взрослая девочка! Почему до этого он ничего такого не делал, а тут вдруг ударился во все тяжкие? Эта Лера сказала, что жила, как в осажденной крепости, что Федька самодур, и так далее, но я уверен – она точно знает, в чем дело.
– Может, спросить у нее?
– Конечно, спрошу, – ответил Троепольский и потянулся, – приглашу ее на свидание и спрошу.
Ближе к ночи все затихло и улеглось, как будто кипятильник выдернули из розетки и поверхность воды стала гладкой и спокойной. Впрочем, действительно выдернули – уехал он, кипятильник-то. Два часа они со Светловой просидели в Федином кабинете, и даже близко нельзя было подойти, чтобы послушать, о чем они там говорят, – дверь, как обычно, стояла нараспашку, а говорили они не громко, ни слова не разобрать.
Потом шеф вышел и громогласно объявил в пространство, что уезжает, а завтра утром переговорит со всеми разработчиками по всем сайтам. Просьба заранее занимать очередь и не толпиться.
Шарон Самойленко убралась сразу следом за шефом – по коридору проволокся резкий, словно жестяной, запах ее духов, от которого моментально стало тяжело в голове. Потом Светлова ушла – долго утешала свою собаку, которая отчего-то была сильно расстроена, тряслась и по-мышиному попискивала. Полина искала ключи от своей машины, которые Троепольский бросил неизвестно где. Через некоторое время выяснилось, что ключи начальник увез с собой, и она потащилась на метро – высоченная, в необыкновенных очках и с трясущейся голой собакой на руках, самое ей там место, в метро!
Все разбрелись, никого нет – слава богу! Осталось сделать совсем немного – загрузить уралмашевский макет и посмотреть, как он работает, и сделать это можно только в конторе, потому что дома нет компьютера!
В коридоре было пусто, и от пустоты казалось, что очень просторно – цепочка сильных лампочек на потолке заливала беспощадным белым светом стены, фотографии и немыслимые плакаты, которые неизвестно где находил шеф, приволакивал и развешивал по стенам. «Проходя по эскалатору, стойте справа»! И это его забавляло, придурка.
Все у шефа получалось, все ему удавалось, все его гнусные теории подтверждались, вот как удача его любила, а он даже этого не понимал. Он был убежден, что все сделал сам, что это он такой молодец, а не стечение обстоятельств, которые только и делали, что «стекались» в его пользу! Даже то, что он не желал работать под контролем и терял заказчиков, потому что те хотели «проверять» его работу, шло ему только на пользу! О нем легенды слагали – вот как ловко он сумел запудрить всем мозги, и он еще поплатится за это.
Федя Греков – только начало. Посмотрим, как ты теперь повертишься, как локти начнешь кусать, как весь изойдешь яростью и злостью – ведь тебя уже отволокли в ментуру, и ты на себе испытал, что такое бессилие, полное, окончательное, бесповоротное!
Какое это сказочное, почти болезненное удовольствие – думать, как заносчивого, гордого, такого уверенного в себе шефа обыскивали, «шмонали», швыряли его одежду, очки, часы, телефон! Жалко, что не избили – а может, и избили, мало ли что на морде никаких следов не осталось, по морде, наверное, нынче не очень-то и бьют, грамотные стали насчет «физических методов воздействия» и «звонка своему адвокату»!
Жаль, что его выпустили. Странно, что его выпустили, – все равно никаких других подозреваемых у ментов нет и быть не может! Вот бы опять посадили, только всерьез! Сначала судили бы, а потом посадили, и надолго, «на зону» или как там это правильно называется! Каково тебе будет на зоне, дорогой и любимый шеф? Арсений Троепольский – зэк, убивший собственного зама от ревности или от зависти, мало ли что можно придумать!
Мысли были острые и сладкие, обжигающие счастьем. Троепольский проиграет – так не бывает, чтобы выигрывать всегда. Когда-то его необыкновенное везение должно ему изменить, оно уже почти изменило, осталось еще чуть-чуть, самую малость.
Серьезные заказчики – очень, очень, очень серьезные, ибо всем хорошо известно, что с Тимофеем Кольцовым, владельцем этого гребаного Уралмаша, шутки плохи, – будут недовольны, да еще как! Во- первых, тем, что сайта никакого нет, во-вторых, тем, что Троепольский втянул их «в неприятную историю», а уж представить все так, будто он убил зама, потому что тот вышел из-под контроля, а сам шеф ни на что
