Его пантера, превратившаяся в женщину, кусала его за плечо, кажется, больно, и в ушах звенело, и он точно знал, что будет дальше, – впрочем, никто не знает, что случается, когда небо падает на землю, потому что живых после этого не остается и некому рассказать!
Теперь он поймал взглядом ее глаза и больше не отпускал, и даже придержал руками ее голову, чтобы она не смела их отводить, и он сказал то, что имело для него значение, то, что стало очевидным именно в эту секунду.
– Только ты, – сказал он.
И на миг все остановилось, и потом понеслось вскачь, все ближе и ближе к пропасти, за которой неизвестно что – ведь никто не знает, что случается, когда небо падает на землю! Его не пугала пропасть, и не пугало вообще ничего, и он мимолетно удивился, что эта женщина так долго от него пряталась, и когда, ударив в последний раз, замерло и развалилось на мелкие кусочки сердце, он точно знал, что все это – не зря. Неспроста.
Он не отказался. Нельзя плевать судьбе в лицо!..
Когда он стал соображать, выяснилось, что лежат они почему-то не на кровати, а на полу рядышком и Ника, свернувшись калачиком и отвернувшись от него, тяжело дышит, и он даже испугался, что она плачет.
– Ника?!
– Все нормально, – глухо сказала она. – Сейчас я встану и пойду в ванную.
– Мы что, свалились с кровати?
Ее безупречная женственная спина дрогнула, должно быть, она пожала плечами.
– Наверное.
– Я не заметил.
– Я тоже не заметила.
Тут он вдруг подумал, что должен все ей объяснить.
Все сразу и желательно так, чтобы было понятно раз и навсегда. Олег Петрович, как любой нормальный мужчина, терпеть не мог объяснений!..
– Ника, – начал он и закинул руку за голову. Что-то ему там мешало, и, пошарив, он вытащил из-за головы ее лифчик, черненький и довольно поношенный. Олег держал его за лямку, и он болтался у него перед носом, как дохлая крыса. Ника вдруг стремительно приподнялась, выхватила у него лифчик и затолкала за себя.
Щеки у нее стали пунцовыми.
– Ника? – очень удивился Олег Петрович.
– Я не хочу с тобой разговаривать, – сказала она, как ему показалось, совершенно равнодушно.
– Почему?
– Потому что не о чем.
Он растерялся. Он только что все собирался объяснить ей – раз и навсегда! А она не хочет слушать?!.
Приподнявшись на ковре – он следил за ней изумленно, – она неловко потянулась и стала за угол тащить с кровати громадное, тяжеленное английское покрывало. Рукой она прикрывала грудь.
– Что ты делаешь?!
– Я не хочу, чтобы ты меня видел.
– Да ведь я уже видел!
Она на него даже не взглянула. Рука ничего не прикрывала – это вообще была странная затея, такой маленькой ручкой пытаться прикрыть такое сказочное изобилие, и он потянулся и ухватил ее руку и отвел, чтобы видеть грудь.
Это было очень красиво. Самое красивое из того, что он когда-либо видел.
Ника налегла на покрывало, на пол беззвучно посыпались подушки, украшавшие королевское ложе, покрывало съехало и накрыло ее почти с головой.
– Да что ты делаешь-то! – рассердился Олег Петрович.
Не отвечая, она проворно поползла под покрывалом к кровати и поднялась спиной к нему. Жесткая ткань горбилась и ломалась на ней острыми складками. Волоча складки, она переступила через него, дошла до двери в ванную, скрылась за ней и в проем вышвырнула покрывало. После чего дверь захлопнулась и слышно было, как мощно загудела в кране вода.
Олег еще полежал, потом поднялся, сгреб покрывало в огромный ком и зашвырнул его на ложе. И прислушался. Вода все гудела.
– Ника! – крикнул он во все горло. – Ника, вылезай!
Она не отвечала, и, нацепив джинсы, он ушел из спальни в столовую. Столовая – это налево или направо?
Бутыль с водкой уже отпотела и была вся в мелких капельках воды, изморосью покрыта. Он открутил пробку и налил себе примерно две трети стакана. Отсюда не было слышно, что происходит в ванной, но он уже все и так понял.
Она вознамерилась его бросить, вот что.
