по телефону. То есть сложите всю коллекцию в сумку и отдадите человеку, который спросит вас, не торгуете ли вы серебром. Прямо кино про шпионов какое-то!
– И что дальше?
– Дальше вы вернетесь сюда, откроете свой магазин и будете жить, как и прежде жили, но без демидовских серебра и бронзы.
– Позвольте! А мои пять тысяч долларов?!
– Тю! – сказал Олег Петрович и махнул на старика рукой. – Спохватились! Позабудьте про ваши пять тысяч! Для вас теперь самое главное, чтобы встречу назначили бандиты, а не менты! Бандиты просто заберут у вас сумку – и дело с концом. А менты возьмут вас с поличным.
– Как же так!
– Да так. Поэтому на всякий случай вас подстрахует мой водитель, Гена. Вы его знаете. Он довезет вас до места встречи и проконтролирует ситуацию.
– Да, но что ваш Гена сможет сделать в случае, если мышеловка захлопнется?!
Олег засмеялся, взялся рукой за спинку стула, наклонился и интимно шепнул старику:
– Тебя, Дима, посодют, а ты не воруй!..
– Олег Петрович!!
– Ну, мы попробуем что-нибудь сделать. Гена вполне опытный в таких делах человек.
– Да, но что он сможет?..
– По крайней мере, он известит меня, а я постараюсь замять скандал. И заметьте, я ввязываюсь во все это только из хорошего к вам отношения.
– Олег Петрович, дорогой, я отслужу, голубчик вы мой! И кресло вашей барышне! Первое же кресло Гамбса по совершенно, совершенно смехотворной цене.
– Во-первых, барышня не моя, это вы мне ее сплавили. Во-вторых, по-моему, в данном случае благотворительность неуместна. Кроме того, вам же нужно возместить убытки, пять тысяч долларов!
Старик спросил совершенно серьезно:
– Вы считаете?..
Олег покатился со смеху.
– Я поеду, Василий Дмитриевич. Меня время совсем поджимает. Да, и прежде чем ехать на «Павелецкую», не забудьте протереть все предметы. Можно просто мокрой тряпкой, а лучше со спиртом.
– Зачем?
– Чтобы не было ни ваших, ни моих отпечатков! А если по телевизору на самом деле говорили именно об этой краже?! В крайнем случае будем упирать на то, что сумку вам просто принесли и попросили подержать, а вы в нее даже не заглядывали. Вряд ли нам поверят, но все же лучше, если отпечатков не будет. Сделаете, Василий Дмитриевич?
– Конечно, конечно! Я вас не подведу.
– Вы меня уже подвели, – сказал Олег негромко.
Оставался еще один нерешенный вопрос, и – вот ей-богу! – он понятия не имел, как его следует решать.
…или сделать вид, что никакого такого вопроса вообще нет?
Искушение велико.
Поддаться ему – значит ввязаться в еще более темные дела, чем те, в которые ввязался Василий Дмитриевич.
Не поддаваться – значит потерять нечто драгоценное, такое, что потерять ни за что не хочется!
Олег помедлил, поглядывая на старика и прикидывая свои возможности.
Решимость улетучилась куда-то, как будто растаяла в сигаретном дыме, который неподвижно висел в тесной комнатке.
Старик, сгорбив плечи, грустно смотрел на графинчик, видимо, прикидывал, на сколько его хватит, если регулярно прикладываться.
Неприятности мне не нужны, сам себе сердито сказал Олег Петрович. Мне и без того хватает забот.
– Икону я верну вам завтра, – неприятным голосом проговорил он. – Гена привезет. Вы положите ее в тайник, только не забудьте и ее как следует протереть!
– Голубчик мой, Олег Петрович, а может, икону… того? Может, не надо икону? – заскулил Василий Дмитриевич. – Никто ведь не знает, что она там… была, а? Может, не стоит ее возвращать?
– Василий Дмитриевич!
– А что такого, что такого? Этот, который принес коллекцию, ни словом, ни звуком, а там поди разбери, когда она пропала и кто ее… того… попер!
Сердясь на себя за то, что, с одной стороны, ему до боли хотелось оставить икону себе, а с другой – он уже принял решение вернуть, и это единственно возможное решение, еще сердясь на то, что обстоятельства и глупость Василия Дмитриевича заставляют его ввязываться в какое-то вовсе темное дело, Олег громко отчитал старика.
