– Откуда ты знаешь?!
– Все все знают. Только не говорит никто. И никогда не скажет. Версия о том, что ее и Доди погубила злая королева-мать, чтобы отчимом будущего британского монарха не стал, боже сохрани, араб, гораздо красивее и романтичнее, чем ДТП в состоянии алкогольного опьянения и на скорости сто двадцать три километра в час, да еще в тоннеле. В злую королеву все верят с трех лет. А в пьяного водителя?
То, что говорил Федор Тучков, очевидно, было и правильно и справедливо, но Марина нипочем не согласилась просто так взять и принять его точку зрения – ночь, скорость, два коктейля, выпитые в лобби- баре, молодецкая удаль водителя и… финал. Со злой королевой выходило как-то… лучше, по крайней мере можно было убедить себя, что все это не зря – осиротевшие мальчики, которым и так непросто живется, родители-миллионеры, от которых навсегда ушел единственный сын и наследник.
– Ну вот, – сказал Тучков Четвертый после паузы. – Что за идея – стрелять в лошадь проволокой, чтобы она сбросила всадника?
– Мы должны выяснить, кто должен был ехать с этой группой и не поехал, – быстро соображая, сказала Марина. – Потому что, когда началась паника, лошади заволновались и могли вообще всех сбросить. Хорошо, что больше никто не упал!
– Умница, – похвалил Тучков. – Узнаем.
Конюшня оказалась маленьким с виду, бревенчатым, темным от времени срубом с широко распахнутыми воротами, из которых вываливалось наружу сено. У самых ворот его было очень много, а к забору – трем тоненьким жердинкам на хлипких столбушках – становилось меньше. Оконца в срубе были маленькие и несуразно высокие, под самым потолком. За темной стенкой что-то возилось и вздыхало, а вокруг никого не было, только сырой васнецовский лес.
Марина оробела:
– Может, не пойдем?
Федор подлез под жердину и уверенно и неторопливо пошел к распахнутым воротам.
– Хозяева! – позвал он у самой створки. – Есть кто-нибудь?
Никто не ответил, только за стенкой перестало вздыхать и как будто насторожилось.
Марина перемахнула забор и в два прыжка догнала Федора.
Он оглянулся на нее и кулаком несколько раз стукнул в доски ворот.
– Есть кто? Зайти-то можно?
Не дожидаясь ответа, он пошел по сену, которое глушило шаги, в мягкий и пахучий полумрак. Марина пошла следом.
Полумрак был разделен на две части. В середине коридор, застланный чисто выметенными досками, а по бокам деревянные калиточки.
И по-прежнему никого.
– Ну что? – громким шепотом позвала она от двери. – Федор!
– Стой там.
В стену что-то грохнуло и опять замерло.
– Федор!
– Тише. Не кричи.
Ветер пролетел в вышине, стряхнул с деревьев капли, которые осыпались на крышу с громким стуком.
Внезапно прямо перед Марининым носом оказалась огромная коричневая морда с блестящим глазом, в котором плавал свет тусклой лампочки над крыльцом. Высунулась на мгновение и пропала. Марина ахнула. Звякнули какие-то железки, послышался вздох и деревянный стук.
Из полумрака возник Федор Тучков.
– Ты что?
– Тут… лошадь.
– Ну, конечно, лошадь, – сказал он сердитым полушепотом. – На конюшне всегда лошади!
И пропал.
Марина еще немного постояла, чувствуя себя идиоткой, а потом двинулась по чистому полу.
– Федор?
– Я здесь.
Деревянная калитка была открыта, лошадь за ней тревожно переступала ногами, била по бревнам хвостом. Федор говорил ей какие-то слова, отсюда Марина не могла разобрать, какие именно.
Он быстро оглянулся на нее и приказал:
– Сюда не лезь. Тише, Мальчик, тише. Я просто хочу посмотреть. Только посмотреть. У тебя сегодня трудный день, я знаю. Ты даже оправдаться не можешь, сказать ничего не можешь, а ты ни в чем не виноват, я-то знаю… Я знаю, Мальчик. Я знаю, ты бы объяснил, если бы умел разговаривать, ты же не такой гордый, правда? Хотя я бы, наверное, ничего не стал объяснять.
Он говорил и медленно приближался к лошади, которая уже не так беспокоилась, и хвост почти перестал мести по стенам, и в длинном и темном лошадином глазу появилось любопытство, все еще смешанное со страхом, но почти человеческое.
