– То-то радости будет всем играющим в пинг-понг, когда у Павлика из штанов внезапно вывалится пистолет! Собственно говоря, я был в этом уверен.
– В чем уверен?
– В том, что у него нет и не было никакого пистолета.
– А чем он пугал меня в беседке?
– Он не пугал тебя в беседке.
– Здрасте!
– Он не пугал тебя в беседке, – повторил Федор Тучков.
Марина посмотрела на него и промолчала.
Она не безумная. У нее нет галлюцинаций. Она точно видела, как Павлик наставил на нее пистолет. Так же точно, как видит сейчас Федора Тучкова, шагающего рядом.
Что, черт подери, он выдумывает?!
В корпусе «люкс» было тепло и тихо, как в оранжерее. Гипсовая персона с кувшином непрерывно лила хлорированную воду в гипсовый же бассейнчик. Дежурная почитывала детектив и на Федора с Мариной не обратила никакого внимания.
– Чай будем пить?
– Будем, – решила Марина.
– У тебя или у меня?
Ответить она не успела. В глубине их общего громадного «холла» что-то завозилось, возникла черная тень, шевельнулась, вырастая почти до потолка. Марина ахнула и схватила Тучкова Четвертого за руку.
Господи, ну хватит уже на сегодня! Сколько можно?!
Тень как будто повисла в дальнем углу, а потом сказала:
– Марина Евгеньевна, это… я. Галя. Мне надо с вами поговорить.
Марина растерялась. Федор рядом с ней хранил молчание.
– Галя, – повторила Марина зачем-то, – вы проходите, пожалуйста. Сейчас я открою. Я… да-да, одну минуточку.
– Давайте лучше ко мне, – уверенно пригласил Федор, распахнул свою дверь, зажег свет и сделал движение, как будто собирался внести Галю внутрь на руках. Марина посмотрела подозрительно. – Если я вам буду мешать, я схожу… в буфет.
Галя кивнула, колыхнулись черные пряди – ей было все равно, пойдет Тучков Четвертый в буфет или не пойдет.
– Хотите чаю?
– Нет. Я ничего не хочу.
– Вы хотя бы садитесь.
– Да. Спасибо.
Она прошла в самый темный угол – деликатный Тучков зажег торшер, а верхний, яркий свет зажигать не стал – и опустилась в кресло. Она почему-то напоминала сломанную вещь.
– А кофе, Галочка? Хотите кофе? – Марине было ужасно ее жалко.
– Или коньяк, – предложил Федор, – у меня есть.
И полез в стеклянный шкаф за бокалами.
– Марина Евгеньевна, – неожиданно сказала Галя. Голос тоже, похоже, сломался, и она им плохо владела, – мне надо уехать. Сегодня или завтра утром. Дайте мне денег, если у вас есть. Мне надо немного. На билет только.
– Господи, Галя, конечно, – засуетилась Марина, – я только сбегаю в свой номер.
– У меня есть деньги, – перебил их Тучков и открыл коньяк. Пробка как будто вздохнула. – Выпейте, Галя. И ни сегодня, ни завтра вы ни на чем не уедете, поезд в Москву будет только в понедельник.
– Мне все равно, – заявила она. – Я не в Москву тогда. А потом как-нибудь.
– А… зачем так срочно? Дождитесь поезда, и тогда…
– Завтра приедет его жена, – равнодушно сказала Галя. – Забирать. Мне здесь не место. И денег у меня нет. Все деньги были у него в чемодане. И пропали.
– Как пропали?! – поразилась Марина.
Санаторий гордился тем, что у них «никто не ворует». Об этом сообщалось каждому отдыхающему, можно сказать, еще на станции.
– Пропали, – так же равнодушно проговорила Галя. – Мне уехать надо, а не на что. За так не повезут. И ждать некогда. Дадите?
Федор Тучков выудил бумажник, открыл и положил перед ней, рядом с рюмкой, кучку бумажек – довольно много.
– Спасибо, Марина Евгеньевна, – сказала Галя. Вряд ли она видела Тучкова. – Я пошла.
