чеснока – от простуды.
Марина сбоку взглянула на Федора и возмутилась про себя. Вид у него был чудовищно самодовольный – так по крайней мере ей показалось.
– А вы? Что вы там смотрели? Пять дней назад тут вообще ничего не происходило!
Федор на ходу сорвал травинку и сунул ее в рот. Травинка теперь торчала у него между передними зубами. Фу, какая гадкая привычка! Просто ужас!
– Пять дней назад все как раз и произошло.
– Что?!
– Убийство было готово. Роли распределены. Покойник обречен.
Марина поежилась.
– А в амбарной книге про это написано?
Федор Тучков выдернул травинку, осмотрел ее внимательно со всех сторон и опять сунул в зубы.
– В амбарной книге написано, что Георгий Чуев, наш покойник, жил в номере триста двадцать пять, на третьем этаже главного корпуса.
– Ну и что? Разве имеет значение, где именно он жил?
– Вероника вчера вечером рассказала нам, что видела, как он выходил из номера напротив и даже поздоровался с ней. Вероника живет прямо над тобой. В семнадцатом «люксе». Выходит, он выходил из восемнадцатого?
Марина молчала.
– Если сам он жил в триста двадцать пятом, значит, в восемнадцатом «люксе» жили его знакомые или знакомая, от которой он уходил утром. Правильно?
Марина все молчала.
– Напротив восемнадцатого «люкса» в книге написано – ремонт. Там никто не жил. Зачем он туда ходил?
– Зачем?
– Я не знаю.
Почему-то Марина была уверена, что знает. Он так уверенно говорил. А она сама совершенно забыла про то, что Вероника видела покойника тем самым утром, когда, по мнению местной милиции, он пришел на берег прудика, да и свалился в воду.
«Вот тебе и «приключение». Эх ты! Забыть такую важную деталь! Даже не деталь, а целое обстоятельство. Ты забыла, а он все помнил!»
Отвернувшись, она стала смотреть в лес, даже здесь, в «цивилизованной части» санатория, стоявший сплошной стеной. Нет, все-таки она, видимо, не совсем «дитя мегаполиса», потому что лес завораживал ее.
Между желтыми и черными стволами, как будто вырезанными из цельных кусков янтаря, вдруг мелькнуло что-то большое, закачались кусты орешника, и следующее, такое же большое, прошло совсем рядом с первым. Марина схватила за руку Федора Тучкова.
– Что?!
– Смотрите! Смотрите, там!
– Что?
– Ну вон! Вы что, не видите?! Такое… громадное. И дальше еще одно!
Федор посмотрел в лес, а потом опять на нее. Профессорша держалась за него крепко, как за спасательный круг.
Опять, черт возьми! Что прикажете делать, уважаемый доктор наук? Ходить с вами за ручку, как в кино «Еще раз про любовь»?
– Федор, что там такое?
Он осторожно освободил руку. Она ничего не заметила – от страха.
– Там лошади. На территории конная база. Вадик с Галкой собирались кататься. Вы забыли?
То большое, что двигалось по лесу, выступило из стволов и в самом деле оказалось лошадью. Она была гладкая, шоколадная – или как надо говорить про лошадей? Гнедая? Длинный шелковый хвост, внимательные уши, трепетные бархатные ноздри, темные, очень красивые, совсем человеческие глаза…
На лошади сидел какой-то наездник в надвинутой кепочке, болтал ногами.
Лошадь выступала неторопливо, как будто наслаждалась прогулкой, а может, и в самом деле наслаждалась. Вторая, рыжая, шла следом, без седока, стремена болтались и цепляли за ветки. Марина смотрела, глаза у нее горели.
Федор вдруг удивился:
– Ты любишь лошадей?
– Не знаю. Я раньше видела их только в кино про Гражданскую войну. Как ты думаешь, может, мне потом… сходить? Покататься?
– Можно покататься, – согласился Федор. – Можно просто на конюшню зайти. Посмотреть на них
