– Да тебе-то что? Лишь бы деньги платили. Пристрелить ее ничего не стоит, вон она, разинув рот, по улицам ходит…
– Однако кто-то ее все-таки вытащил…
– Случайность какая-то, да и все. Может, ему деньги понадобились, тому бомжу, вот он и кинулся.
– Если бы ты соображал побыстрее, он бы не кинулся! Вот зараза!
Они помолчали.
– Будешь звонить-то?
– И не подумаю. Сделаем дело, тогда и позвоню.
Добравшись до «Останкино», Лада первым делом позвонила Александре, но трубку никто не снял. На третьем гудке включился автоответчик, и голос Филиппа Бовэ попросил оставить информацию. Лада велела Александре позвонить ей, как только она появится дома, и положила трубку.
– Тебя Терехина спрашивала, – озабоченно сказал Вася Куренной.
Вика с утра была не в духе, в воздухе пахло грозой, и Вася до смерти боялся, что она разразится в его смену.
– Что ей нужно, не знаешь? – спросила Лада.
– Не знаю, Лад, – сочувственно ответил Вася. – Знаю только, что она с самого утра рвет и мечет. Может, уедешь, а мы скажем, что тебя не было сегодня?
– Нет, – решительно сказала Лада, – не нужно.
Не в ее правилах отступать. Даже проигрывая.
Бедный Вася Куренной, подумала Лада, он, поди, не догадывается, что ему предстоит лишиться еще одного грамотного и профессионального сотрудника. И не на время, а навсегда. Вика не даст ей работать в непосредственной близости от себя, пусть даже и в соседней редакции. Нет, придется искать что-нибудь очень далекое от сферы ее влияния, а может, и совсем уходить, менять профессию, привычки, образ жизни…
Лада справилась бы с этим, справилась легко, она была сильной, умной и уверенной в себе. Но без идиота Михайлова, бросившего ее, едва под ним зашатался стул, без этого презренного труса и ублюдка, ей совсем не хотелось бороться.
Чтоб он сдох где-нибудь!
Почему они так трясутся за свои драгоценные карьеры, эти чертовы мужики? Почему не видят того, что у них под носом и что можно взять, не прилагая никаких усилий и никому ничего не доказывая?! Как он смеет бросать ее, словно тряпку, которой вытирает стекло в своей драгоценной машине?!
Небось машину он не бросил, продолжает вытирать и поить дорогим 95-м бензином, а она, умница и красавица Лада Ильина, мечта любого мужчины…
Она так замучилась без него, что даже подаренные родителями на двадцатипятилетие две недели на любом курорте – с открытой датой, езжай когда хочешь – лишь напомнили ей о тех двух чудовищных неделях, что она провела с Васяткой на Канарах.
С утра до ночи он звонил по телефону, пытаясь отсрочить преждевременную гибель своей блестящей карьеры, что-то выяснял, кого-то о чем-то просил, умолял, унижался и чуть не плакал. Ладу он не замечал. Он просто забыл, что поехал с ней отдыхать и что в настоящий момент она где-то рядом!
Что Викин гнев по сравнению с этим унижением!
– Ты слышала? – спросила влетевшая в комнату Лена Зайцева. – Победоносцева назначили замом генерального. Ну как? А?!
– Что? – переспросила Лада. – Андрея?
– Ну конечно, Андрея, – кивнула Лена. – У нас другого нет! Михаландреич в обмороке лежит. Можешь пойти посмотреть.
– Да что мне смотреть! – с досадой сказала Лада.
Она давно знала, что они проиграли, а те, другие, победили.
– Ильина, зайди к Терехиной! – крикнули из коридора. – Она тебя видела и вызывает!
– Иду! – крикнула в ответ Лада.
Не отрывая руки от замусоленной куртки, Александра звонила в дверь Машиной квартиры. Ей казалось, что дверь никогда не откроется. С ее одежды текла грязная вода. Палец, которым она жала на звонок, стало покалывать. Тогда она отпустила этот дурацкий звонок, снова прижалась к куртке – неужели это он? – и заколотила в дверь ногой.
– Не сходи с ума! – сказал ей человек, к которому она прижималась, боясь отпустить его хоть на секунду.
– Маня! – заорала Александра. – Маня, открой!
– Сань, это ты? – спросила за дверью изумленная Александриным буйством Маша. – Подожди секундочку…
– Открывай! – заревела Александра, наваливаясь на дверь.
Неожиданно легко дверь поддалась, и Александра головой вперед влетела в квартиру, волоча за собой человека в синей куртке.
– Ты что? – закричала Маша и попятилась. – Что случилось?! Что с тобой стряслось, Санька?!
– Вот! – сказала Александра и заплакала. – Вот, Мань…
