думал, ты порядочная, понимающая, а ты невесть с кем на короткой ноге? Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты!
В тот раз старик уехал расстроенный, и маковый рулет не спас положения, и Маня потом еще несколько раз звонила ему, оправдывалась, убеждала, что просто у Артема «такие взгляды», ничего особенного, к ним, Мане и Гунару, его взгляды не имеют никакого отношения.
Старик простил, конечно. Больше Маня их не сводила и страшно удивилась, когда выяснилось, что Артем пишет большую литературоведческую статью о творчестве писателя Гунара Дружинского! В пресс- службе «Алфавита», где Артем работал, никто не возражал, и Анна Иосифовна была довольна – Гудков блестящий журналист, и заполучить его статью, где главным героем является автор издательства, она считала большой удачей!
Артем подолгу разговаривал с Маней о Гунаре и о литературе вообще, и Маня радостно рассказывала ему, что знала. Еще бы!.. Старик был ее другом, и ей очень хотелось, что Артем написал о нем хорошо.
Артем написал... хорошо.
Статья называлась «Медведь на воеводстве. Как полковники пишут книги» и повествовала о том, что весь нынешний псевдолитературный мусор, все помои и косноязычная гадость как раз и получились оттого, что когда-то, в семидесятых годах прошлого века, такие, как Гунар Дружинский, были допущены в литературу со своими поделками, ловко замаскированными под детективы. Точнее сказать, и не со своими даже!.. Все эти майоры Бунины и Пронины, все сыщики Гуровы просто украдены авторами у настоящих детективных писателей, разумеется, иностранных, вроде Сименона и Стаута. Если бы тогда, сорок или пятьдесят лет назад, загнивающая советская идеология не сделала роковой ошибки и не разрешила бы печатать эти так называемые книги, сегодняшняя литературная вакханалия была бы не такой разрушительной для умов и сердец читателей. Если бы Гунар Дружинский и ему подобные не кропали бы своих майоров, плоских, мятых, картонных, возможно, нынешние так называемые писатели поостереглись бы вообще браться за перо или клавиатуру компьютера.
Почему-то Артем утверждал, что именно Гунар Дружинский убедил всех полуграмотных бездарей, что они... талантливы!.. И теперь от них нет спасенья. Хорошую, стоящую, умную книгу, как жемчужину, не раскопать в той огромной куче навоза, которая навалена на полках во всех книжных магазинах! Страна оказалась не готова к валу маргинальной помойной литературы, основоположником которой и стали все эти бывшие полковники, спортсмены и сидельцы, остервенело пишущие нынче книги. Не было бы Гунара, не настал бы конец света в русской литературе, как-то так.
И еще.
Гунар Дружинский был «старой закалки» и писал всегда сам, но все же «закалка» иногда подводила, должно быть, потому что была очень старой.
Он часто болел, и тогда Анна Иосифовна отряжала ему в помощники редакторшу Надежду Кузьминичну, с которой Гунар отлично ладил. Надежда Кузьминична приезжала на Пироговку, располагалась основательно: с кофейком, захваченным из дому в стеклянной баночке из-под детского питания – Гунару кофе был категорически запрещен, и все об этом знали, – с ручками, бумагами и диктофоном. Гунар рассказывал, диктофон записывал, Надежда Кузьминична делала пометки. На следующий день она являлась с «расшифровкой», распечатанным текстом из диктофона, Гунар вооружался диковинными очками с огромными, выпуклыми линзами, в которых он был похож на старую-престарую сову, читал, и все продолжалось – кофеек из банки, диктофон, пометки на листочках и одобрительные восклицания Надежды Кузьминичны.
Впрочем, она не всегда его одобряла, бывало, они страшно ругались!.. Однажды поругались из-за ордена Святого Апостола Андрея Первозванного, которым Гунар наградил кого-то из героев, а Надежда Кузьминична уперлась – ни за что. Она все выяснила про этот орден, и оказалось, что, во-первых, им награждают только государственных чиновников, он и задумывался как награда для государственных мужей, а во-вторых, восстановлен был только в новейшей истории, в девяносто восьмом году, а у Гунара в книге действие происходит в восемьдесят втором!..
То ли старика подвела память, то ли в этот день сердце было не на месте и все болячки, словно сговорившись, отравляли ему жизнь, но он внезапно и резко раздражился, закричал фальцетом, что эдак невозможно жить и Надежда Кузьминична невыносимая женщина, и практически вытолкал ее вон.
Редакторша вернулась в «Алфавит» в слезах, долго утирала у себя в кабинете покрасневший нос и говорила «девушкам», что никогда, никогда больше не будет работать с этим ужасным человеком, и слова ему не скажет, и порога его квартиры не переступит, а диктофон выбросит в мусорную корзину!.. Она бы еще долго жалела себя и ругала Гунара, но тут дверь в отдел приоткрылась тихонько, и на пороге появился «ужасный человек», всем своим видом выражая раскаяние и сомнение в том, что его примут. Старик притащил для пострадавшей редакторши наспех купленный букетик и, поминутно называя ее «голубчик мой», стал извиняться за несдержанность, а Надежда Кузьминична замахала на него руками, закричала, зачем он вышел, ему же нельзя, постельный режим прописан строжайший, и заплакала пуще прежнего – от умиления. «Девушки» усадили Гунара в кресло, накапали валокордину, и на следующий день Надежда Кузьминична уже уютно располагалась на Пироговке с кофейком в банке, папками и уцелевшим диктофоном.
Когда старик чувствовал себя хорошо, Надежда Кузьминична не призывалась, он обходился своими силами.
Мане Поливановой и в голову не приходило, что из пустячного факта – совместной работы автора и редактора – может выйти что-то нехорошее, позорное. Наоборот, рассказывая об этом Артему, она очень гордилась Анной Иосифовной, придумавшей, как можно облегчить старику жизнь, и вообще своим издательством, где на самом деле любят книги и людей, которые их пишут.
Тем не менее позорное и нехорошее случилось. Артем поведал миру, что ни один из своих знаменитых детективов так называемый писатель Дружинский не написал самостоятельно. Все делают за него. Как там было раньше, он, Артем, не знает, а сейчас именно так. Гунар Дружинский, полковник в отставке, вовсе никакой не автор!.. Автор некая безымянная редакторша из издательства, а фамилия на обложке указана просто так, для красоты и убедительности.
Артем Гудков не был подлецом или негодяем. Он искренне верил в то, о чем пишет, может быть, поэтому текст у него получился убедительный, умный, с горчинкой – оказывается, русскую литературу сгубили не просто детективы, а конкретный писатель Дружинский, и с перчинкой – выяснилось, что и писателем-то его не назовешь, так, ловкий делец.
Прежде чем отдать статью в журнал «День сегодняшний», где у него были большие связи, Артем показал ее Мане. Именно потому, что не был подлецом или негодяем и вины за собой никакой не чувствовал.
Он пишет правду. Он так понимает положение дел.
Маня точно так же, как и в тот раз, когда он объявил ей о том, что «любит другую», стала хватать ртом воздух, выбралась из кресла, побежала, почти упала, уронила дзинькнувшие пронзительно очки. Руки у нее стали ледяные, а сердце как-то по-чужому и отдельно от нее сильно и больно колотилось. Натягивая джинсы, прыгая на одной ноге и прижимая трубку плечом к уху, она позвонила Митрофановой и Анне Иосифовне. Потом распечатала текст, не догадавшись отправить его по электронной почте, и, держа на отлете, боясь взглянуть и дочитать до конца, кинулась в машину.
Потом она никогда не могла вспомнить, как проехала такое расстояние – без очков она слепла, дальше собственного носа ничего не видела!..
Анна Иосифовна сделала все, чтобы статья не вышла. Нигде и никогда. Владимир Береговой нашел в редакции еженедельника «День сегодняшний» своего друга Дениса Столетова, и тот как-то устроил разговор главного редактора с генеральной директрисой «Алфавита».
Статья не вышла.
Артема попросили на работу больше не приходить.
Артем пожал плечами – в первый раз, что ли! – и выложил статью в Интернет, снабдив комментариями о том, что свободы слова больше нет и никогда не будет, о «литературных полковниках, генералах и вообще бонзах», и вот как трудно живется честному журналисту!
Анна Иосифовна предполагала, что такое может случиться, и Береговой потом долго и старательно «запутывал следы», отслеживая текст в Сети и удаляя отовсюду, откуда его только можно было
