Он вздохнул.
Почему женщины такие дуры?! Почему ее интересует шрам на горле и совершенно не интересует, кто именно на нее покушался?!
– Екатерина Михайловна, – начал он серьезно. – Вы понимаете, что вам нельзя домой? Человек, который пытался вас убить, узнав, что вы живы, непременно попытается сделать это снова?! И если на вас не будет сюртука или бронежилета, он вас обязательно убьет.
– А куда мне можно, Максим?.. Не знаю, как ваше отчество.
– Петрович.
– Куда мне деваться, Максим Петрович? Если только в тюрьму вы меня посадите, чтобы на меня там никто не напал!
– В тюрьму не посажу. Прокурор санкцию не даст.
– Вот видите. Кругом проблемы. Даже в тюрьму не попасть!..
Она улыбнулась, и он улыбнулся тоже, и со страхом, скрутившим сердце, вдруг подумал, что она – не крокодил.
Она человек.
У нее бабушка, Питер, порванное горло и невыданная зарплата.
Она – человек!..
И что теперь ему делать?..
– Так, – сказал он и посмотрел на ее профиль, очерченный солнцем, падавшим из окна, до половины закрашенного краской. – Но если я придумаю, куда вас деть, вы сможете еще на недельку задержаться в Москве?
Она глянула на него.
– Вы шутите?
– Нет. Я должен найти человека, который на вас напал, и понять, как он связан с трупом. Да мы, черт возьми, так и не установили, кто такой этот труп! Примет нет, и заявлений о пропаже людей никаких не поступало!..
Катя пожала плечами:
– Я не знаю. Мне бы бабушке позвонить… Она уже очень пожилая, и не все помнит, но я должна. И Нине Ивановне, это сиделка, она каждый день к ней приходит. Она мне, наверное, сто раз звонила, но я не знаю, где мой телефон.
– У меня, – признался Максим Вавилов. – Мы его изъяли, когда вас нашли в подъезде. Проверяли номера.
– В моем телефоне?! – поразилась Катя. – Зачем?!
– Мы же не знали, кто вы! Свидетельница, соучастница, сообщница!..
– Да нет, – сказала она. – Я не сообщница.
И в этот момент, в этот самый момент, когда она так сказала, он вдруг принял решение.
Впрочем, не вдруг. Все и так было ясно, и он знал, какое именно решение напрашивается само собой, и оно, это решение, как будто стояло в сторонке и ждало, когда до него дойдет дело.
– Я вас заберу и отвезу к себе на дачу, – заявил он решительно. – Там никого нет, и вы просто отдохнете. И вы там будете в безопасности. В таком виде вы и до метро не доберетесь, не то что до Питера!
– Это неудобно, – тут же отказалась Катя Самгина. – А как же ваша семья?
– Моя семья на другой даче, – уверил ее Максим Вавилов, что было чистейшей правдой. – Вы никому не помешаете.
Похоже, и в самом деле человек, а не крокодил! Или все-таки крокодил, искусно замаскировавшийся под человека?!.
– А… сколько у вас дач?
– Две. У моих родителей и у меня. Вы будете совершено одна и в безопасности. Какое-то время точно.
– Почему какое-то время?
– Потому что человек, который хотел вас убить, – профессионал. И если мы не разберемся, почему он так старался убить вас, до того, как мы выясним все обстоятельства этого дела, он узнает, что вы живы, и обязательно вас убьет. Арифметика простая. Он шел на такой риск, чтобы следствию не достался ценный свидетель в вашем лице, что никакая дача его не остановит! И вы должны это понимать, Екатерина Михайловна.
Она смотрела на него, моргала и, кажется, ничего не понимала.
Зато он понимал совершенно точно, что приговор подписан и будет приведен в исполнение при первой же возможности.
И теперь только от него зависит, кто успеет первым – он или тот, другой.
Последней точкой экскурсии должен был стать Исаакиевский собор, и стал ею. К тому времени, когда Надежда подвела к нему американца, собор, ясное дело, был уже закрыт, и, собственно, в этом и состоял ее план.
