останавливались автопогрузчики, замирали кары, люди медленно-медленно собирались в отдалении и во все глаза смотрели на нее.
А потом прибежал Уолш. Казалось, что в заколдованном королевстве, где замерло все, только он один и может двигаться.
– Что здесь происходит?!
– Вот. – И Надежда ткнула в его сторону пистолетом. – Это лежало здесь.
Уолш подошел, посмотрел, взял пистолет у нее из ладони и ничего не сказал.
Весь оставшийся день в отеле было страшно, как на войне.
Никто не смеялся, не пил кофе, не сплетничал, не шутил, не болтал и не отпрашивался в детский сад за ребенком. В воздухе потрескивало электричество. Склад оцепили, там работали люди с собаками, искали то ли оружие, то ли взрывчатку. По домам никого не отпускали, и отпустили, только когда стало ясно, что держать людей до утра невозможно, а опросить всех служба безопасности все равно не успеет.
Надежда приехала на Каменноостровский, когда время уже перевалило за два часа ночи и начали разводить мосты. С Финского залива шла гроза, от Невы тянуло холодом и запахом озона, и Надежде казалось, что гроза как бы завершает все события сегодняшнего дня.
Куда же без грозы?!.
Оказалось, что ничего и не завершает!..
Лифт не работал, и она пошла пешком. В полутемной парадной всполохи молний казались особенно зловещими, и ей хотелось скорее домой, выпить чаю, съесть макарон с сыром – ну и наплевать на калории и на то, что ночь-полночь! – в горячую ванну и спать, спать скорее!.. И спать-то осталось всего ничего, и утром опять на работу, а уж какая
Сверкало все ярче, и казалось, что тяжелая грозовая туча заглядывает в окна старого питерского дома и в него же метит своими молниями, хочет испепелить!
Надежда открыла дверь, привычно сунула сумку на полку, скинула туфли и щелкнула выключателем.
Свет не зажегся.
Она щелкнула еще и еще раз. Должно быть, авария где-то, вон какая грозища идет! Придется искать свечи.
А если до утра не дадут электричества, как она будет волосы сушить, без фена?! В духовке?!
Вздыхая, она поплелась в комнату и замерла на пороге.
Что-то было не так, какое-то странное чувство, смутное и опасное.
Что-то не так, простучало сердце – и замерло.
В следующую секунду молния озарила комнату пронзительным белым светом, и сердце ударило изо всех сил и от этого сокрушительного удара чуть не разорвалось.
Под потолком висел человек. Голова у него свесилась набок, перетянутая веревкой шея казалась неестественно тонкой. Он был мертв.
Максим Вавилов вылез из машины и потянулся. Приятно было вернуться домой. Он немного волновался – из-за Кати, – и ему очень хотелось ее увидеть.
Можно даже сказать, он целый день мечтал ее увидеть!..
Она стояла на широких ступенях веранды, словно поджидала, когда он приедет с работы, и была в этом мирная прелесть, обещание светлого и прекрасного будущего.
– Добрый вечер, – издалека сказала она тихо и сипло.
– Добрый вечер, – ответил он громко. Специально громко, чтобы она не поняла, как он по ней скучал. – Слушайте, Катя, а вы знаете, что обманывать следствие нехорошо?
– В каком смысле?
– В прямом. Зачем вы меня обманули?
– Я вас пока не обманывала, Максим.
Он стоял на дорожке, держа одним пальцем закинутый за плечо пиджак, а она на ступенях, сложив на груди руки, как будто отгородившись от него.
Он подошел поближе.
– Точно не обманывали?
Она отрицательно покачала головой.
– Но еще обманете? – вдруг спросил он. – Ведь обманете, да?
– Нет, – сказала она. – Не буду.
То ли это была игра, то ли уже не игра, он перестал понимать.
– Почему нет?
Катя осторожно, глядя себе под ноги, спустилась к нему, и он вдруг подумал, что она, должно быть, близорука, а он и не знает! Он ничего про нее не знает!..
– Есть люди, которых нельзя обманывать, – объяснила она. – У них на лбу написано большими буквами: «Нель-зя!»
