Тут Катя разжала руки и ладонью потрогала его влажный лоб.
– У вас написано, – сказала она. – Вот прямо здесь.
Он перехватил ее ладонь и прижал растерянно своей рукой. Она не отняла руку и не сделала шаг назад.
– Ты мне ни слова не сказала про мотоциклиста!
– Значит, нашел. – Она усмехнулась. – Я так и знала, что ты найдешь!
– Почему знала?
– Потому что ты умеешь искать и находить. Ты мне сам говорил, что больше ничего не умеешь!
Он посмотрела на ее ладонь в своей руке.
– Ты должна по пунктам изложить мне свою жизнь с того самого момента, как приехала из Петербурга в Москву. Если невозможно по минутам, то хотя бы по дням, – сказал он и выпустил ее ладонь.
Она сунула руку в карман джинсов, как будто оставив все на его усмотрение.
Нет так нет, это твой выбор и твое решение, словно говорило это ее движение.
Впрочем, может быть, ничего такого она и не имела в виду. Может быть, он понимал ее слишком сложно.
Он склонен был все усложнять.
– По минутам не выйдет и по дням, наверное, тоже. Я же не знала, что это придется рассказывать, и дневник не вела! А я уже ничего не помню. Работа, дом, дом, работа – вот и все. Друзей у меня здесь нет, приятелей тоже, и дел особенно никаких не было, кроме учебы! Теперь все придется сначала начинать, я же экзамены не сдала!
Он подумал немного.
– А вечеринки, тусовки, ночные клубы, чужие дачи, гости, кавалеры?..
Она отрицательно качала головой при каждом упоминании возможных развлечений.
– Это все в Питере. А здесь я только училась и работала.
– И на свидания не ходила?
Она опять покачала головой.
– Ах да, – сказал он, разыгрывая небрежного, – у тебя же второй муж, прекрасный человек! Я и забыл.
Катя Самгина усмехнулась и кивнула.
Максим Вавилов швырнул пиджак на широкие, теплые лакированные ступени и сам сел так, что ее босая нога оказалась рядом с ним. Он посмотрел на ее ногу и отвернулся.
Что такое с ним делается?! Солнце, что ли, разожгло, непривычно жаркое для августа?!
Она потопталась, потопталась и тоже присела рядом.
Так они сидели на ступенях и молчали, довольно долго, и Максим Вавилов вместо того, чтобы думать о мотоциклисте, об убийце, о Катиных возможных связях со странным преступлением, думал только о том, как хорошо бы просидеть так всю жизнь!
Или две жизни, если одной покажется мало.
– А мотоциклист? – наконец спросил он и ткнул плечом в ее плечо, чтобы она посмотрела на него. – Почему ты про него ничего не сказала?
– Он трусливый, – задумчиво ответила Катя Самгина. – Он все хотел уехать, а мне страшно было оставаться одной, рядом… с мертвым. А этот трус все кричал, что в милицию нельзя звонить, а то нас прямо на месте расстреляют, а после этого еще и в тюрьму посадят! Я ему пообещала, что, как только вы подъедете, он может катиться на все четыре стороны.
– Хороша подмога, – сказал Максим, щурясь на солнце. – Ты ему в ухо дала так, что он с мотоцикла грохнулся, и ты же его оставила, потому что тебе было страшно!..
– Ну да.
– Женская логика, – провозгласил Максим Вавилов, – самая логичная из логик!
В плотных кустах можжевельника вдруг что-то завозилось, так что ветки закачались и затрещали, они оба, как по команде, повернули головы и посмотрели.
– Там соседская собака, Лорка, – неожиданно сказала Катя Самгина. – Ее отсюда не видно. Она с утра в кустах лежит.
Максим Вавилов глянул на нее с изумлением.
– А… почему она там лежит?
– Караулит ежа, – объяснила Катя Самгина совершенно серьезно. – С утра у нас тут такой был шум и лай, ты себе представить не можешь!
Максим не мог себе представить.
– Лора нашла ежа и погналась за ним. Еж сюда, к нам, перебежал, и она за ним сетку перемахнула. За ней хозяйка прибежала, и, пока она Лорку за ошейник держала, я ежа в простынку завернула и на дальнюю террасу отнесла. Ольга, хозяйка, сказала, что она у них на участке всех ежей переловила, охотничья же собака! Вот она и лежит с утра в можжевельнике. Караулит ежа.
