– Так, – сказала Инна. – Сидор Семенович, дорогой, вы мне найдите, пожалуйста, эту публикацию. У вас в компьютере есть, наверное. Да, и еще телефон Захара и адрес.
– Ну… конечно, – согласился главный так, словно отказался, – только вы бы мне, матушка, Инна Васильевна, сказали, на что он вам, а я бы…
Инна сосредоточенно думала и бормотания главного почти не слушала.
Вряд ли губернатора Мухина так перепугала новость о сбежавшем маньяке, что он решил непременно показать ее Инне, а потом с горя застрелился. Значит, это не имеет отношения к делу?
Или имеет?
И еще странным казалось, что у этой истории с маньяком есть… «хвост». То есть кто-то ее прочитал, потом позвонил в редакцию, потребовал извинений, а редакция поставила корреспонденту на вид – все это никак не вязалось с общей… незначительностью ситуации. И непонятно, зачем корреспондент написал, что кто-то сбежал, когда никто не сбегал. По опыту Инна знала, что журналисты никогда не врут просто так – только в соответствии с какими-то своими надобностями или по разгильдяйству.
Что за надобность – написать, что сбежал маньяк, который десять лет как помер?.. Что за разгильдяйство?.. Какое-то слишком уж… откровенное!
Или кто-то на самом деле сбежал, и корреспондент просто перепутал фамилии?
– Вот, – подал голос главный, – вот распечаточка со статьей, а адрес… сейчас будет, матушка, Инна Васильевна.
Он набрал в грудь побольше воздуху, гаркнул:
– Лида!!
Послушал-послушал и улыбнулся Инне извиняющейся улыбкой.
– Нету никого! Так рано я один прихожу, а больше… некому. Молодые все, ленивые!.. Вы подождите чуток, я сам схожу.
С тлеющей сигаретой в одной руке и ручкой в другой главный проворно выбежал из кабинета, и его тяжелая рысца смолкла где-то в глубинах редакции.
Инна просмотрела статью.
Собственно, это была никакая не статья, а маленькая заметочка в информационном духе. Говорилось, что маньяк ужасен, что он совершил ряд тяжких преступлений и теперь в Заболоцком районе жителям следует быть осторожнее.
Никаких кровавых деталей, никаких живописаний преступлений, никаких щекочущих нервы подробностей побега, на что мог польститься истомленный летней новостной бескормицей журналист.
Ну и что?!
Ничего.
Тем не менее именно на этой газете – Инна прекрасно это помнила – губернатор вывел синими закорючками – «Селиверстовой».
Имеет это отношение к делу или не имеет?
А черт его знает.
И Ястребов Александр Петрович. Ему зачем заметочка про маньяка и вся остальная куча макулатуры? Что-то ведь было в ней, что представляло для него интерес и опасность!
Вернулся запыхавшийся главный и с порога стал тыкать в Инну листочком, на котором был записан адрес Захара Юшина.
– Только адресок-то по прописке, – словно извиняясь, сообщил он. В извиняющемся тоне присутствовало некоторое злорадство – мол, если не найдешь, я не виноват. У нас «адресочек только по прописке», а там кто знает, где он живет!
– А как же вы его находите, если он вам нужен?
– Сам, сам, только сам. Сам звонит, сам находится! А мы и не ищем, матушка.
Тут Инна заподозрила неладное.
– Сидор Семенович, а вы… знаете его в лицо?
– Нет! – обрадовался Сидор. – Не видал никогда! Говорю же, не приходит он к нам.
– А… материалы как вы получаете? Гонорары как платите?
– Материалы по компьютеру приходят. Это… удобно, матушка. Раньше машинисток штат держали, а теперь одна осталась, потому что все по этому компьютеру научились! А гонорары по почте, переводом, согласно прописке и паспортным данным!
– Ну, ведь он должен был хоть один раз тут появиться!
– Ни разу не появлялся!
– А в самый первый? Как вы его на работу брали?! По компьютеру?
Главный почесал бороду и признался, что как именно корреспондента Юшина брали на работу, он сказать не может, потому что брал не он, а заместительница, которая по весне вышла на пенсию и уехала к сыну в Новочеркасск. Впрочем, может быть, это был Новокузнецк. Или Новый Уренгой.
Инна поблагодарила его и потом в соответствии с законом, которому всех научил штандартенфюрер Штирлиц – из разговора всегда запоминается только последняя фраза, – пригласила Сидора выступить с докладом на заседании литературного общества.
