Дрожащей рукой она выключила свет, кое-как вставила ключ, заперла квартиру и побежала к лифту.
«Верните то, что вам не принадлежит, – было напечатано на белом листе обычным компьютерным шрифтом, – абонентский ящик 280, Москва. Срок два дня».
Таня заваривала чай, то и дело расстроенно поглядывая на листок. Он был немного помят – там, где булавка пришпиливала его к дерматину двери в Танину квартиру.
– Что это такое? – сама у себя спросила она и еще сильнее рассердилась. – Что мне не принадлежит? Что я должна вернуть?! Черт знает! Принесло вас на нашу голову!.. – сказала она Димке, который в ответ на ее тираду участливо шевельнулся на стуле. – Угораздило вас!..
Он тоже думал про себя этим словом – угораздило, но по-другому. С разгневанной хозяйкой объясняться не стал. Она сердилась и была права.
– И зачем вы купили столько еды? – не переводя дыхание, продолжила она, – мы ни за что столько не съедим, все испортится, а я ненавижу, когда пропадает еда!
– Нет, – успокоил ее Димка.
– Что – нет?
– Не пропадет. Ваш сын и я… мы все съедим, вот увидите.
– Конечно, если задаться целью съесть, то можно съесть вместе с холодильником! Но вовсе не обязательно было столько покупать! И эти дурацкие звери! Он что, правда повытаскивал их из ящика?!
– Правда, – ответил Димка и улыбнулся, – только правда и ничего, кроме правды.
– Сам?!
– Сам. Я попробовал, и… нет. Вася… да.
Имя ее сына странно прозвучало в исполнении чужого мужчины, и Таня грустно на него посмотрела.
– Спасибо, – произнесла она неожиданно, – он так хотел хоть что-то оттуда достать. Это у нас прямо навязчивая идея! А у меня как-то и денег лишних нет, и времени никогда нет там с ним стоять. Обезьяна! Он неделю мечтал добыть обезьяну. Его как раз неделю назад по-новому зарядили, этот дурацкий ящик.
– Все дело в том, – Димка опять улыбнулся, – что это необыкновенная обезьяна. Ей обязательно нужно было, чтобы достали… именно мы.
– Вам чай с сахаром?
– Да, спасибо.
– А мой муж? – помолчав, спросила Таня. – Буйствовал?
– Не особенно. Все о'кей. Мальчик переживал, но быстро успокоился.
– Он привык.
– Он сказал, что раньше было хуже. Раньше было хуже, и теперь стало хорошо.
– Ну и что?! – обозлилась Таня. – Вам-то что?! Вы женаты?!
– Нет, – признался Димка.
Он знал совершенно точно – как будто ему предсказала розовая прорицательница-обезьяна, – что у него будет стабильный, крепкий, счастливый брак.
Возможно, он не станет кидать к ее ногам все богатства мира. Возможно, он не станет по ночам целовать ее след на садовом крылечке. Возможно, он не станет писать стихов и серенад и – кто знает? – может быть, даже не назовет в ее честь ни одну открытую им звезду.
Зато он будет сильно, верно и спокойно любить ее и никогда не станет сомневаться в ней, и она не станет сомневаться в нем, и в правильности принятого решения, и у них будет то, что так нужно им обоим – и каждому нормальному человеку.
Семья.
– …а раз не женаты, то и нечего меня осуждать! Попробуйте пожить с таким человеком, как мой бывший муж!..
– Он… плохой человек? – перебил ее Димка.
Таня остановилась и даже несколько раз вздохнула от неожиданности.
– Да, в общем, нет. Не плохой. Нервный очень, но это от того, что у него с работой беда. Инженер, окончил хороший институт, а теперь вот никому не нужен. Неприспособленный, понимаете? Делать ничего не умеет и учиться не хочет. На другую работу не берут, и он не особенно старается устроиться. Отец ему машину отдал, так он ни разу за все время тормоза не прокачал, отец сам все делал и делает. Ну, не пьет.
– Это большое счастье, – отчетливо выговорил Димка.
– Что? – не поняла Таня.
– Не пьет. Счастье.
– Представьте себе, – заявила с вызовом Таня, – большое. Вещи не пропивает, не дерется, по вечерам дома. Это по нынешним временам…
– По всем временам, – ровно ответил Димка, – одинаково. Вася боится своего отца. Плачет. Я видел сам. Ваш муж бросил на асфальт его обезьяну. И вы смеете говорить – неприспособленный! – Это слово он выговорил почти по слогам. – Вы врач. Вы взрослая, умная, решительная, вы похожи на мою мать, и вы
