Дьявол навещал его почти каждую ночь в течение тридцати лет. Дьявол, с гадкой улыбкой напоминавший ему о том, кто он на самом деле. Дьявол, скаливший зубы и поджидавший малейшей оплошности, чтобы схватить Тимофея и утащить в преисподнюю.
Но Тимофей не давался. Он уже побывал там однажды и знал о ней все. Способ борьбы с дьяволом был только один – работа.
В один прекрасный день Тимофей Кольцов вдруг понял, что, если работать по двадцать часов в день, у дьявола не останется никаких шансов. Тимофей валился в постель и засыпал каменным, похожим на смерть сном, и дьявол не мог пробраться через крепостные стены его чудовищного переутомления. В этом было спасение.
Двадцать с лишним лет Тимофей Кольцов работал как одержимый, и характер работы при этом не имел никакого значения. Чем труднее, тем лучше. Чем меньше незанятого пространства остается в голове, тем меньше места для дьявольских козней. Когда уже стало можно создавать империи, Тимофей был вполне готов к тяжкой императорской доле. Он начал со скромной авторемонтной мастерской и дошел до судостроительных заводов и «Уралмаша». Он был так чудовищно изворотлив и сообразителен, что у него почти не случалось неудач, а те, что бывали, его только закаляли.
Он очень хорошо разбирался в людях и умел их использовать так, что они и не догадывались о том, что расчетливый, как голодная кобра, Кольцов уже давно применяет их именно там, где они ему нужны. Некоторые пытались бороться, но тех, что посильнее, Тимофей Ильич заглатывал целиком, а остальных просто затаптывал в пыль. На него работали самые лучшие, самые подготовленные, самые пройдошистые профессионалы вроде рафинированного юриста Шубина, которого Кольцов не любил, но терпел за исключительные знания и умение работать, или проверенного Барышева, на которого всегда можно было положиться, или Дудникова, шефа службы безопасности с лицом «истинного арийца» и такой же истинно арийской жестокостью. Никому из них он не доверял до конца, но виртуозно пользовался их профессионализмом и знаниями.
Что же не так в этих чертовых бумагах? Глаза слипались, несмотря на три литра кофе.
Вчера он прилетел из Челябинска и сразу поехал на завод, где новый директор только приноравливался к делу, а коллектив, недовольный смещением Долголенко, слегка бузил. Коллектив Тимофей усмирил – он отлично умел это делать, – нового директора припугнул, оставил для устрашения одного из замов, самого жесткого и компетентного, и вечером улетел в Москву, где у него были запланированы кое-какие встречи в правительстве и где ждала Катерина, по которой он соскучился, как влюбленный двадцатилетний дурак. И вот теперь, вместо того чтобы провести с ней вечер, он сидит в офисе и разбирает бумаги!..
Тимофей Ильич откинулся на спинку кресла, которое интеллигентно скрипнуло под его весом, потер уставший затылок и набрал номер.
– Кать, это я, – сказал он, когда трубку сняли. – Я еще на работе. Ты как там? Спишь?
– Нет, – ответила жена радостно, и он даже прикрыл глаза от удовольствия – так ему нравилось ее слушать. – А что? Я должна спать?
– Ты должна ждать меня, как и положено приличной жене, и обижаться на меня, если я задерживаюсь. Почему ты не обижаешься?
Иногда он ловил себя на том, что в последнее время его занимают какие-то совершенно идиотские вопросы. Например, почему она не ворчит, когда он сутками не приезжает домой, и почему не ревнует, когда вокруг него постоянно толкутся разного рода дамы – от кинозвезд до мелких певичек, жаждущих его денег, власти, влияния.
– Я обижаюсь, Тим, – успокоила его Катерина. – Ты приедешь, и я сразу начну бить посуду. Подходит?
– Тогда я уже выезжаю. – Он покосился на бумаги, разложенные на шикарном столе красного дерева. Может, взять их домой и посмотреть, когда Катька уснет? – Привезти чего, Кать?
Это тоже был совершенно новый вопрос, из новой жизни. Тимофей едва научился его произносить. На него работал целый штат слуг – от горничной и до повара экстра-класса, но Катерина все переиначила по- своему.
«Тоже мне мистер Рочестер нашелся, – сказала она презрительно. – Нас всего двое, и нам не нужен целый дом прислуги».
«Как хочешь, – согласился он осторожно, понятия не имея о том, кто такой этот самый мистер Рочестер, – только смотри не переусердствуй».
Он очень боялся, что ей надоест его дом, хозяйство и он сам…
– Апельсинов, – сказала Катерина, и Тимофей понял, что отвлекся. – Привези апельсинов, если поедешь мимо магазина. Только не устраивай там выход государя императора из царского поезда на перрон в городе Таганроге.
Он засмеялся.
Была с ним такая история. Он напугал до смерти полмагазина «Детский мир», куда заехал, чтобы купить игрушку Катерининой племяннице Саньке.
– Ладно, не буду, – пообещал он. – Пошлю за апельсинами Лешку.
Так звали охранника.
– Я жду, Тим. Правда, приезжай скорее, ночь на дворе…
Он положил трубку и тяжело поднялся из кресла. Пожалуй, он не возьмет домой бумаги. Уже почти двенадцать, а в восемь он вернется на работу. Он не будет читать их дома, они вполне могут подождать до завтра.
Но завтра навалились срочные дела, и к бумагам Тимофей Ильич так и не вернулся.
Бумаги, в полном соответствии с правдой жизни, показанной в кино «ТАСС уполномочен заявить», оказались в полой металлической трубке, засунутой между водосточной трубой и углом соседнего с редакцией газеты «Время, вперед!» дома.
Лидия накинулась на них с жадностью и азартом, быстро просмотрела все до одной – их было совсем
