Седьмое небо

немного, – потом просмотрела еще раз, медленно и внимательно. А потом еще раз.

В них не было ни слова ни про Тимофея Ильича Кольцова, ни про правдоискателя Долголенко, судьба которого так волновала «свободную прессу». Они были целиком и полностью посвящены Егору Степановичу Шубину – главе юридической службы холдинга «Судостроительные заводы Тимофея Кольцова».

Из документов следовало, что Егор Шубин давно и успешно проворачивает грандиозные махинации, пользуясь близостью «к телу» и собственным виртуозным умением обходить подводные камни.

Через небольшую, принадлежащую Шубину фирму от Тимофея Ильича утекали не только и не столько денежки, сколько цветные металлы и разное прочее сырье, имевшееся у Кольцова в изобилии. Договоры, подписанные Шубиным, были составлены таким образом – даже малограмотная в подобного рода делах Лидия моментально поняла это, – что с продажи меди и никеля не было заплачено ни рубля налогов. От своих западных покупателей Егор Шубин получал гигантские «отстеги» – сделки были не просто выгодные, сделки приносили прямо-таки космические прибыли.

И все это под носом у Великого и Ужасного Тимофея Кольцова.

Лидия внезапно почувствовала тошноту. Конечно, она, умная, образованная, много пишущая столичная журналистка, знала, какие деньги делают те, кто так или иначе допущен к святая святых – к корыту. Не слишком углубляясь в вопрос, она все же понимала, что огромная держава, лежащая от «Балтийского до Охотского моря», в едином порыве трудится на два десятка человек и их приближенных. Тимофей Ильич Кольцов из этих двух десятков был, пожалуй, самым лучшим. По крайней мере, он не сидел верхом на нефтяной трубе и не занимался открыванием-закрыванием вожделенного крана. Однако, как выяснилось только что, и в его команде ребята не дремали. Если шеф не хочет гнать за границу медь и никель, мы вполне можем это сделать и в обход его. Даже удобнее – не нужно прибылью делиться. Когда все выплывет – если выплывет! – денег уже будет столько, что оставшуюся жизнь вполне можно посвятить выращиванию маргариток и фиалок в своем высокогорном альпийском поместье.

«Егор Шубин, который два месяца и близко не подпускал меня к шефу, этот человек с внешностью киношного английского аристократа, в стильных очках и кашемировом пальто, человек, от мыслей о котором я не могла потом отделаться несколько дней, – оказывается, просто очень талантливый и ловкий жулик?!» Впрочем, не слишком и ловкий – ведь выплыли откуда-то эти бумаги, что лежат сейчас у Лидии на столе!

– Шубин – это еще ничего, – мрачно заключил Леонтьев, с ходу заглотив всю информацию и собираясь прочитать бумаги еще раз более внимательно. – Было бы хуже, если бы жуликом оказался сам Кольцов.

– Ну что? – спросила Лидия, помолчав. – Мы будем это печатать или мы не будем это печатать?

– Не торопись! – рявкнул Леонтьев с досадой. – Я понимаю, конечно, что тебе до смерти охота кого- нибудь разоблачить, но я вначале должен подумать. Подумать, подумать…

– Ты думай, конечно, – согласилась Лидия безразличным тоном, – но все же не забудь, что это моя статья.

Леонтьев поднял голову и посмотрел на нее с веселым интересом.

– Да-да, – подтвердила она, стараясь сохранять хлад нокровный и независимый вид, – попробуй только отдай ее своему любимому Грише Распутину…

– Жажда славы тебя погубит, Шевелева, – пробурчал Леонтьев. – Слышишь?

– Нет, – сказала Лидия. – Не слышу.

– А ты написать-то сумеешь? Это ведь целое искусство – разоблачительные статьи писать…

– В случае чего ты меня поправишь. Согласуем, перепишем, ничего не упустим… – Я еще не решил, – Леонтьев раздраженно прикурил от крохотного язычка пламени, который выскочил из зажигалки только с третьего раза, – будет ли это вообще печататься. Мне посоветоваться нужно как следует… – Он прицелился и ловко попал зажигалкой прямо в пустую корзину для мусора. Корзина медленно, как бы нехотя наклонилась и беззвучно опрокинулась набок. Из нее выкатился одинокий бумажный шарик.

Лидия и Леонтьев смотрели на него, не отрываясь.

– А когда ты посоветуешься? – оторвавшись от шарика, спросила Лидия.

– В бой не терпится? Ничего, потерпишь…

– А новости не протухнут?

– Такие новости, любимая, – сказал Леонтьев язвительно, – не протухают никогда. Они станут никому не нужны, только если этот Шубин завтра покончит с собой от стыда и отчаяния, но будем надеяться, что он ничего подобного не сделает…

– Но советоваться ты сегодня будешь или… когда?

– Сегодня, – подтвердил Леонтьев раздраженно. – Сегодня, конечно. Или ты думаешь, что я две штуки американских денег просто так заплатил? Чтобы мы с тобой прочитали и удовольствие получили?

– Я, например, никакого удовольствия не получила, – призналась Лидия. – Так, мерзость какая-то.

– Нежная ты наша, – пробормотал Леонтьев, – нежная и тонкая натура. От чужих мерзостей падает в обморок…

– Игорь, ты потом дашь мне две недели отпуска? – Лидия решила, что спросить об отпуске нужно именно сейчас, до публикации. После публикации он точно никакого отпуска ей не даст, зато, если сейчас пообещает, на него удобнее будет давить.

Все-таки придется ехать. Форум приверженцев неформального искусства не за горами, как же можно пропустить!..

– Дам, – пообещал Леонтьев рассеянно, снова принимаясь за бумаги. – Если все будет нормально – дам. Ты вечером дома будешь?

– Где же мне еще быть? – удивилась Лидия и покраснела.

Он поднял глаза, несколько секунд смотрел на нее изучающим взглядом, потом усмехнулся и