горя, да и все дела.
Девчонку жалко. Вот с ней вполне можно потянуть. Она еще пригодится. Она разжигала его воображение, раздувала его прямо-таки до размеров пожара. Он был опытным мужчиной, и одного взгляда на женщину ему хватало, чтобы определить – весело с ней будет в постели или не очень.
С этой – он знал совершенно точно – будет не просто веселье, а фейерверк. Салют. Феерия.
С самого порога в нос шибал острый, как бритва, запах валерьянки и еще каких-то лекарств. В голову толкнулось предчувствие беды и растеклось внутри, заполняя все свободное пространство, так что тяжело стало дышать.
Дед.
Позабыв закрыть дверь, Егор большими шагами пошел в глубь квартиры, заглядывая во все комнаты подряд. Откуда-то выскочила Наталья Васильевна, у нее было испуганное и встревоженное лицо.
– В чем дело? – не повышая голоса, спросил Егор издалека.
– «Скорая» была час назад. Сделали три укола, полчаса посидели и уехали, когда давление стало понижаться. Вроде обошлось, Егор Степанович.
Егор еще постоял посреди коридора, потом нагнулся и стянул ботинки.
– Когда приступ начался?
Домработница, уже приготовившаяся взять его пальто, опустила глаза как-то особенно постно.
– Да как газету прочитал, так пошел и лег. И «Скорую» вызывать не велел. Я уж потом на свой страх и риск вызвала.
– Надо было не потом, а сразу, – пробурчал Егор, прячась за раздраженный барский тон. Игра в господина, недовольного прислугой, позволяла еще хоть немного оттянуть момент, когда нужно будет войти и увидеть деда.
– Да разве его уговоришь! – ответила на укор Наталья Васильевна с досадой. – Кремень. Скала.
– Весь в меня, – пробормотал Егор. Не глядя, он швырнул в темноту своей спальни мятый пиджак – свидетель сегодняшнего конца его жизни – и постучал в дедову комнату.
– Ну что? – спросил он, просовывая в дверь голову. – Перестал помирать?
Наталья Васильевна за его спиной закатила глаза и, демонстративно громко топая, прошлепала в кухню. Ее всегда изумляло непочтение Егора к своему более чем пожилому дедушке. Она даже подругам рассказывала, как «эти новые русские» позволяют себе обращаться со старшим поколением.
– Входи и закрывай дверь, – предложил дед нарочито бодрым и веселым голосом. Когда он говорил таким голосом, Егор знал, что случилась беда. – Сквозняк.
В комнате запах лекарств стал еще острее. Почему-то его не вынесло в настежь открытую форточку. В дедовой комнате вообще всегда была чудовищная стужа. Зимой и летом он жил с открытыми окнами, «впускал» свежий воздух и ставил на минимум регулятор батареи, объясняя это тем, что горячий воздух то ли поглощает, то ли видоизменяет какие-то там ионы. Егора дедовы теории страшно развлекали, он всегда с удовольствием их слушал, они восхищали его своей глубокой научностью и обилием умных слов.
– Дед, ты чего это разлегся? – спросил Егор, со страхом вглядываясь в восковое желтое лицо с тонкой кожей и синими прожилками под глазами. – Тебе чего, больше заняться нечем?
– Вот отдохнем и займемся, – пообещал тот все тем же чудовищно бодрым голосом. – Как твои дела?
Егор усмехнулся и сел в кресло напротив.
– Дед, все это чушь и ерунда, – сказал он быстро. – Стоило из-за этого нервничать! Обычные дрязги внутри сплоченного трудового коллектива. Кто-то хочет на мое место, только и всего. Это ведь в ваших пятидесятых все трудились за энтузиазм и «хрущевку». Сейчас все сложнее, ты ж понимаешь…
«Помрет ведь, – подумал он про деда с отчетливой бабьей жалостью. – Меня застрелят, и он помрет».
– В наших пятидесятых, – подхватил дед, не открывая глаз, – люди были благороднее и самоотверженнее.
– Это ошибка. – Егор придвинулся в кресле поближе. – Люди во все времена удручающе одинаковы.
– Егор, положи лупу на место, – скомандовал дед. – Разобьешь, где я возьму вторую такую?
– Купим, – заявил Егор, пытаясь вставить лупу себе в глаз. Лупа была громадная, толстого стекла и в глаз никак не лезла.
– Что там у вас случилось, Егор?
Шубин бросил лупу, уперся локтями в колени и потер лицо.
Что он может объяснить своему восьмидесятишестилетнему деду, да еще объяснить так, чтобы он поверил и перестал волноваться и не лежал больше на кожаном диване с таким неживым восковым лицом?
– Дед, ситуация сложная. Я допустил какую-то ошибку и сам до сих пор не знаю, какую. Кто-то решил убрать меня с дороги и сделал это легко и просто.
– Тебя уволили? – перебил дед, вновь закрывая глаза.
– Ну конечно! – ответил Егор с досадой. – Меня уволили, у меня больше нет репутации и профессии. Я должен все начинать сначала.
«И на все начинания у меня неделя. Впрочем, нет. Не неделя. Уже шесть дней и один вечер».
