– Ну конечно.
– Может, мне сходить? – спросила Настя, всем своим видом выражая немедленную готовность бежать за Соней.
– Ее никогда не дождешься, – сказала тетя Александра и поджала губы, – с ней вечная история, никогда ее нет.
– Я здесь, мама.
Голос был такой странный, что Кирилл быстро обернулся, не донеся чашку до рта.
– Что случилось? – быстро спросила Нина Павловна, и все вдруг смолкло, даже Света перестала звякать ложечкой о чашку.
Серое личико перекосилось, как будто мятая бумага, обозначилась густая желтизна вокруг глаз, губы затряслись, и Соня сказала, рассматривая носки своих тапок:
– Ожерелье поддельное. Мама, налить тебе молока?
– Ты же знаешь, – сказала тетя Александра холодно, – что я не пью чай с молоком. Это портит цвет лица. Что это за глупость? Почему ты решила, что оно поддельное?
– Потому что я только что поговорила с ювелиром. – Держась очень прямо, Соня прошла к свободному креслу рядом с матерью и села, так ни на кого и не взглянув. – Он сказал, что нет никаких сомнений. Что ожерелье старое, но в нем нет ни одного ценного камня. Стекляшки.
– Сонечка, хочешь чаю? – быстро спросила Муся и посмотрела на Настю.
– Да. Спасибо.
– Вот это да! – радостно сказал Владик. – Выходит, что бабуля оставила тебе стекло?! Ну, молодец! Ай да бабуля! Кремень старуха!
– Я всегда говорила, – вступила тетя Александра с трагическим злорадством в голосе, – что моя сестра гадкая женщина. Змея. Всю жизнь как сыр в масле каталась, и никто ее не интересовал! Она даже из гроба над нами издевается. Сонька, не смей реветь. Нам от нее ничего не надо. Моя дочь не побирушка, чтобы на чужие бриллианты рот разевать!
– Это были никакие не бриллианты, мама, – выговорила Соня очень четко. – Это было просто стекло.
И заплакала. Слезы лились из ее глаз, капали с носа и подбородка, и Кирилл быстро подумал – как по- разному плачут женщины. Большинство плачет «для красоты» или от жалости к себе. Меньшинство – от искреннего огорчения или усталости. Соня плакала так, как будто у нее горе. Самое настоящее горькое горе, и поправить ничего нельзя. Она даже слез не вытирала и нисколько не заботилась о том, чтобы выглядеть «прилично».
Она плакала, как человек, потерявший последнюю надежду.
– Сонька, не рыдай! – прикрикнула тетя Александра. – Все равно тут тебе никто не сочувствует. Все довольны.
– Зачем вы так говорите, тетя! – воскликнула Нина Павловна. – Сонечка, подожди. Может, мама не знала, что это… что в ожерелье нет бриллиантов. И вообще…
– А ты уверена, что этот твой ювелир не ошибается? – спросил Дмитрий Павлович.
– Да, – некрасиво шмыгая носом, сказала Соня. Настя подала ей салфетку, и она утерла глаза.
– Юля, налей валерьянки, – распорядилась Нина Павловна, – что ты, сама сообразить не можешь! Ты же видишь, она никак не успокоится!
– Истеричка, – пробурчала тетя Александра, полные руки в манжетах лилового халата тряслись.
Настина мать встала и быстро вышла с террасы.
– Откуда ты его взяла, этого ювелира? Может, он и вправду ничего не понимает? – жалостливо спросила Настя. – Может, еще кого-нибудь попросить оценить?
– Нет, – сказала Соня, комкая салфетку, – хватит. Я так и думала. Я так и знала. Просто я надеялась, а вдруг на этот раз…
– Что? – спросила тетя Александра пронзительно. – Что такое?! Что это еще за раз? Что на этот раз? Что ты опять выдумываешь, дура?! Тебе мало того, что ты уже с нами сделала? Ты хотела…
– Тетя, отстаньте от нее, – приказал Дмитрий Павлович очень твердо, – прекратите.
Вернулась Настина мать, в руках у нее были два стаканчика.
– Сонечка, выпей. И не переживай, может быть, еще все обойдется.
– Ничего не обойдется, – сказала Соня тихо.
Тетя Александра быстро перехватила стаканчик с валерьянкой и опрокинула его в себя. Быстро задышала, так что богатырская грудь заходила ходуном, сморщилась и покраснела пятнами.
– Что это такое? – прохрипела она, тыча рукой в стаканчик. – Что?!
Юлия Витальевна смотрела с изумлением. Потом, видя, что тетя наливается синевой, осторожно понюхала пустой стакан.
– Это пустырник с валерианой, – сказала она и еще раз понюхала.
– Там… там… спирт?!
– Ну да, – Настина мать пожала плечами и обвела глазами молчащих родственников.
