перекрестил девушку, чуть посторонился, пропуская вперед спутника.
– Господин Демьянко, сын моего хорошего знакомого.
Девушка протянула руку.
– Богданна.
Молодой человек пожал ее теплую, крепкую ладонь.
Вошли в комнату: фабричные мебель, несколько вышивок на стенах вместо картин, портрет мужчины с усами стрелой, обведенный траурной полосой. 'Отец, – догадался Демьянко, переводя взгляд на Богданна, – у нее такая же мягкая линия губ, выпуклый лоб, ямочки на щеках'.
Пожилая женщина, сидевшая в углу за вязанием, быстро поднялась и тоже склонилась под благословение священника.
– Госпожа Михайлина, вы просили подыскать вам хорошего жильца. Господин Демьянко именно такой.
У пани Михайлины усталое и немного грустное лицо женщины, которая прожила нелегкую жизнь. Несмотря на это, в глазах ее порой вспыхивают такие же веселые искорки, как в Богданна.
– Очень рада. – Госпожа Михайлина произносит слова мягко, сердечно. – Надеюсь, вам у нас понравится.
Так Демьянко нашел новое пристанище. Ему отвели комнату в конце коридора, она принадлежала когда главе семьи. Мать и дочь занимали две другие …
Дома Демьянко бывал мало – шел рано утром, возвращался поздно вечером. Целые дни проводил в костеле, охраняя Павлюка и Ваня. Однако обязанности священника то и дело отрывали пан-отца от поисков документа, и Демьянко с Павлюком часами ждали его в отдаленной комнате храма. Павлюк не мог скрыть злости – время было слишком дорогой, а они часами сидели без дела. Однако по настоянию Иваньо, к 'работе' Демьянка не привлекал. В своем недоверии к молодому человеку батюшка остался непреклонен. Пробирались Павлюк и Демьянко в костел можно незаметнее, и вряд ли кто из священнослужителей храма святой Елижбеты знал, что к Иваньо регулярно приходят посторонние люди.
Богданна Демьянко почти не видел. Девушка работала кассиршей в заводской столовой, приходила уставшая, сразу ложилась спать. Встречаясь, обменивались короткими, незначительными фразами, она явно избегала Демьянка, свободное время проводила у себя в комнате за книгой.
Зато с ее матерью Демьянко подружился быстро. Он целые вечера просиживал с госпожой Михайлиной, слушая ее рассказы о прошлом, о муже, о долгой жизни, которое промелькнуло незаметно. В комнате так тихо, что даже слышно, как тикают спицы госпожа Михайлины.
Так было каждый вечер, и Демьянко НЕ надоедали однообразие. Впрочем, он все равно не имел права выходить из дома: Павлюк строго запретил 'слоняться по улицам без нужды'.
Вероятно, мать не раз говорила с дочерью о жильца и, видимо, говорила о нем только хорошее – Демьянко стал замечать приветливые улыбки Богданна, ледок в отношениях между ними понемногу таял. Девушка чаще стала заходить в комнату матери, слушая вместе с Демьянко ее рассказы. И тогда молодой человек ловил себя на чувстве, что вечер наполняется для него особым смыслом.
Единственное, что не нравилось Демьянко в Богданна и ее матери, что неприятно поражало его – это их фанатичная религиозность. Обе ежедневно молились дома, тщательно посещали церковь, ревностно выполняли религиозные обряды и обычаи. Демьянко, привыкший считать религию утешением старых и людей с нарушенной психикой, сначала просто не верил, что молодая, здоровая, жизнерадостная девушка может так искренне, фанатично поклоняться богу. Но вскоре ему пришлось убедиться, что это так.
Однажды зашел разговор об отце Иваньо.
– О! – Зажжен воскликнула Богданна. – Это святой человек! Он недавно поселился в этом городе, но его уже все полюбили. Мы с мамой ходим молиться только в костел святой Елижбеты, где он правит. Отец Иваньо всем помогает. Когда мама заболела – она часто болеет – он и ей помог.
– Лекарства дал? – Высказал догадку Демьянко.
– Нет, – Богданна немного смутилась. – Лекарства дал врач. А отец Иваньо дважды отправил молебен за ее выздоровление.
– Ну, небольшая помощь! – Засмеялся Демьянко. – Что с вами? – Вдруг воскликнул он, пораженный изменением в девушке.
– Слушайте, – ледяным, звенящим от внутреннего напряжения голосом, раздельно чеканя каждое слово, сказала Богданна. – Если вы безбожник, скажите сразу. Я ненавижу и презираю безбожников.
Неприятная зла гримаса исказила ее милое лицо, в глазах вспыхнули тусклые огоньки фанатизма.
– Что вы, Богданна, вы меня не так поняли! – Поспешил заверить ее Демьянко.
– А как? – Не унималась она.
– Я вовсе не хотел посмеяться с вашего религиозного чувства, я просто пошутил. У меня привычка шутить.
– Плохая привычка, – удивительно суровым для нее тоном сказала госпожа Михайлина. – Есть вещи, которыми не шутят. К ним относится религия.
– Простите, – насколько мог, искренне извинился Демьянко. – Не будем больше об этом говорить.
– Хорошо, – согласилась Богданна, а госпожа Михайлина низко опустила голову.
В следующее воскресенье состоялась поездка в лес, надолго запомнилась и Богданна, и Демьянко.
За рулем старенького закрытого 'мерседеса', серая краска которого местами облупилась, сидел Торкун – накормлена, ко всему безразличен. На звонкое 'здравствуйте!' Богданна едва ответил. Глядя на него, девушка, которая сначала безмерно радовалась путешествия, сразу нахмурилась. Вспомнила требование Иваньо: никогда никому ни при каких обстоятельствах не рассказывать, куда ездила, с кем виделась, кто послал ее; следить, чтобы Демьянко ни с кем не разговаривал, Довгого и его товарищей; в случае проверки документов утверждать, что она и Демьянко вместе пошли погулять в лес, с Торкуном они незнакомы, он догнал их по дороге и предложил подвезти за деньги … Приказы священника были не бог весть какие сложные, однако Богданна почему все время боялась забыть их. Может, потому, что думать о них не хотелось …
В то время на городских заставах еще стояли КПП – контрольно-пропускные пункты, проверяли документы у шоферов, а иногда и пассажиров автомашин. Чтобы не рисковать, Павлюк приказал Демьянко выйти из города пешком и ждать машину по два-три километра от КПП. Демьянко так и сделал. Окраинными улочками выбрался на пустырь, по которому начиналось поле, перешел гаек и сел на обочине шоссе.
Ждать пришлось недолго. Только собрался еще раз закурить, как из-за поворота выкатился 'мерседес' и тут же затормозил.
Демьянко поздоровался с Богданна и Торкуном. Примостился на заднем сиденье, рядом с девушкой. Торкун включил скорость.
Ехали молча. Торкун склонился над баранкой, всматривался не отрываясь в бесконечную серую ленту, которая мчалась под автомобилем. Богданна растерянно поглядывала вокруг, на вопрос Демьянка, как она себя чувствует, ответила неохотно, и он замолчал, несколько обиженный.
День был холодный, пасмурный, в кабину врывался свежий ветерок, но девушке казалось, что в машине невыносимо душно. Хотелось вздохнуть полной грудью, расправить плечи и – не имела сил.
Так ехали долго, оставляя позади километр за километром.
– Где тут, – через плечо, не оборачиваясь, сказал Торкун. – До Воли Берецькои недалеко.
Большой камень у дороги, за ним – тропинка. О том, как найти дом лесника и что сказать во время встречи, Богданна подробно растолковал Иваньо.
Вскоре Торкун увидел камень, нависший над кювету шоссе, и затормозил машину.
– Может, вам лучше остаться здесь, Богданна? – Спросил Демьянко. – Я пойду сам.
– Нет, нет, я с вами! – Возразила девушка и вышла из машины. И вдруг подумала: 'Ведь мне поручено шпионить за ним. Так, шпионить, иначе не назовешь! … – Но сейчас же успокоилась: – Отец Иваньо на плохое дело не пошлет '.
Поспешным ответом она высказала себя. Лицо парня стало суровым, чужим. Он сухо сказал:
– Как хотите.
Повернулся к шоферу:
– Ждите нас с трех часов. Поднимете капот и поратиметеся у мотора, словно то испортилось.
