– Плосколицые ушли четыре дня тому назад, – сказал он, пересыпая золу в ладонях. – Беги за Белкой. – И добавил задумчиво: – Почему же они ушли?
Когда Орлик вернулся вместе с Белкой, уже горели три костра. Они были расположены так, что со всех сторон обогревали раздетых, озябших путников, и в свете этих костров Белка, Орлик и Ходок ползали по земле, собирая полуобглоданные кости, кусочки мяса – остатки пиршества плосколицых, – жевали хвою и корешки.
– Завтра сделаем новые копья и дубины, – сказал Ходок, – добудем дичь и сошьем одежду.
Но Орлик с Белкой уже не слушали его. Измученные холодом и усталостью, они крепко спали, прижавшись друг к другу на подстилке из еловых веток, которые успел наломать Ходок.
Он присел на корточки у костра и задремал, чутко вслушиваясь в ночные шорохи. Он умел слышать во сне, проснуться вовремя, но на этот раз очнулся только тогда, когда его голого плеча коснулся наконечник копья.
Ходок вскочил. Вокруг костров стояли воины в меховых накидках, безмолвные, неподвижные. Только орлиные перья, воткнутые в волосы, слегка шевелились на ветру, оживляя суровые раскрашенные лица.
«Так вот кто спугнул плосколицых», – понял Ходок.
Один из воинов разбудил Белку и Орлика, потом кольцо разомкнулось и пленникам велели идти.
Спотыкаясь, шли они по горным тропинкам, петлявшим в зарослях, а воины не подгоняли их.
Через некоторое время двое молодых воинов подхватили на руки совсем ослабевшую Белку, а двое подошли к Орлику, но он их отстранил.
Наступил рассвет. Крутая тропка вела все вниз и вниз, к плоскому холму, на котором чернели хижины, горели костры, а еще дальше открывался безбрежный простор воды, сливаясь с небом, искрясь под лучами восходящего солнца.
Орлик остановился, ошеломленный невиданным зрелищем, и воин, шедший сзади, налетел на него. Но он не стал подгонять пленника, а остановился рядом, подставив лицо солоноватому ветерку.
– Большая вода, – сказал Ходок. – Так вот она какая – Большая вода!
Горы, густо поросшие лесами, круто обрывались к Большой воде, громоздились каменными великанами. Справа огромный каменный медведь, поросший шерстью-лесом, склонился к Большой воде и, казалось, пил и никак не мог напиться, а слева виднелись каменные деревья, хижины, звери огромной черной горы, отвесно поднимающейся над голубовато-зелеными заливами.
Молодой воин коснулся плеча Орлика, показывая, что нужно идти к стойбищу. Хижины стойбища были сложены из камней, в которых торчали жерди с натянутыми на них шкурами. Камни, лежащие в основании хижин, были большие и тяжелые, а камни полегче лежали на шкурах сверху. «Чтобы ветер не унес шкуры», – догадался Орлик.
Возле каждой хижины чернели каменные очаги, а дымки, вившиеся над хижинами, говорили о том, что очаги есть и внутри хижин.
Женщины, с головы до ног укутанные в оленьи накидки, провожали пленников тревожными взглядами, возле них топтались серьезные озабоченные малыши.
Пленников подвели к большой хижине посредине стойбища, из которой навстречу им вышел широкоплечий курчавый воин со шрамом, пересекавшим его левую щеку. Двойной ряд орлиных перьев украшал его голову. Длинная накидка из золотистой шкуры леопарда спадала с его плеча свободными складками. Он долго рассматривал пленников, а потом подошел к Ходоку и рванул ожерелье, висевшее на его груди. Он уже повернулся было к Орлику, как вдруг замер, удивленный. Присмотрелся и осторожно снял с груди Ходока пластинку, на которой была вырезана Мать племен. Быстро сказал что-то высокому воину, и Орлик, невольно стараясь уловить, о чем говорят, с удивлением обнаружил, что понимает отдельные слова.
…«Мать племен… Вождь, прогнал… белокурый воин… сын…» – разобрал он. Воин со шрамом улыбнулся и снял со своей шеи точно такую же пластинку, как у Ходока.
И сразу же все изменилось. Женщины увели озябшую Белку в хижину, откуда она вышла уже в теплой накидке. Красный кожаный ремешок перехватывал ее волосы, а на груди у Белки висели бусы из ракушек. Воины накинули на плечи Ходоку накидку из шкуры леопарда, а Орлику досталась рысья накидка.
Потом пленников увели в большую хижину и усадили на мягкие шкуры, а женщины принесли и разложили перед ними мясо, рыбу, ягоды, орехи.
Пленники ели и никак не могли наесться, а потом упали на шкуры и спали день, ночь и еще один день.
Орлик проснулся первым и сразу же побежал к Большой воде. Гладкие, круглые камешки скрипели под его ногами. Он черпал воду ладошкой, а она как будто бы исчезала. Только холод в ладони говорил ему, что вода не вытекла сквозь пальцы. Орлик лизнул воду. Соленая.
Много дней прожили они в хижине воина со шрамом, который был вождем племени Орлов. Высокий воин, старший сын вождя, которого звали Леопардом, подружился с Орликом. Целыми днями они гонялись в лесу за оленями и кабанами, подкарауливали медведей в ущельях, обрушивая на них со скал каменные глыбы, плавали на плотах за рыбой.
Копья Орлов были короче, чем у Тигров, но метали они их с помощью деревянной дощечки, посредине которой был вырезан желоб. В него укладывали копье, охотник брался за рукоятку, приделанную к дощечке снизу, размахивался и метал копье. Брошенное с помощью такой копьеметалки копье летело значительно дальше, чем брошенное рукой. Орлик тоже сделал себе копьеметалку и скоро научился метать короткие копья не хуже, чем его новые друзья. Он с любопытством осматривал зазубренные гарпуны, копья с двумя наконечниками и копья с тупыми наконечниками.
– Этими мы бьем рыбу, – объяснил ему Леопард, – а эти для птицы. Тупые наконечники разбивают кости птиц.
Орлику показали кожаные нагрудники, которые Орлы надевали, если приходилось воевать. На них были нашиты гладкие камешки, створки ракушек, костяные пластинки, и воин в таком нагруднике мог не бояться
