умеющий жить). Поэтому я настойчиво добивался овладения искусством езды на собаках.
Вот и теперь, вздохнув и сбросив меховую одежду, я снова взялся за упражнения. Я летал вокруг дома, вокруг склада, полозья оставляли на снегу замысловатые следы. Наконец собаки утомились, стали послушнее, и с горем пополам мне удалось километра на 2 отъехать от колонии. Победа! Теперь я хоть знаю, что смогу ездить самостоятельно. Усталый, с ноющими ногами, но довольный, я прекратил свои упражнения.
5 октября 1926 года. Дует северный ветер. Полоса плавучего льда, протянувшаяся вдоль южного берега, увеличилась до 4–6 километров. С боков её сжимают языки крупнобитого торосистого льда, которые огибают остров с востока и запада. По-видимому, началось движение льда с севера. Эскимосы ведут оживленные разговоры о медведях и натаскивают собак.
В глубине бухты сало переходит в лёд. Толщина его 5–6 сантиметров. Температура в течение дня выше —7° не поднималась.
Постепенно делаю успехи: благополучно дважды объехал вокруг склада, один раз — вокруг дома, нанес визит свиньям, но в конце концов сделал небольшую поездку по берегу, вдоль бухты.
6 октября 1926 года. Ветер продолжает дуть в прежнем направлении. К вечеру он доходит до 7 баллов. Лёд движется так же, как и вчера. Прибрежная полоса ширится и отодвигается к горизонту, на юг. Температура стоит ниже —7°.
Сегодня пробный выезд Скурихина. На своей упряжке из восьми собак он объехал несколько раз вокруг склада. В течение получаса угрозами и ласками он пытался заставить передовых изменить маршрут, но только с помощью каюра Старцева сумел отъехать от злополучного места. Собаки ровно побежали по тундре. Старцев отстал. А через полчаса Скурихин вернулся, проклиная собак и себя, что связался с этой «скотинкой».
Оказывается, собаки, направленные Старцевым, сначала бежали спокойно. Скурихин благодушествовал и млел от восторга, что ему попались такие умные, понятливые животные. Вдруг за оврагом появилась бегущая собака. Идиллии как не бывало. Нарты в одно мгновение слетели на дно оврага с шестиметровой высоты.
Вечером снова начался снег,
С 9 до 10 часов вечера было видно слабое полярное сияние, расходившееся бледными лучами от севера к западу и востоку.
7 октября 1926 года. Легкий с утра северо-западный ветер к вечеру засвежел. Крупнобитый лёд, смешанный с ледяными полями, снова придвинулся к берегу и вытянулся лентой шириной в 2–3 мили в юго- восточном направлении.
До обеда шел снег.
Сегодня я благополучно отъехал на своей упряжке на километр от колонии, а затем… вывернулся. Домой пришлось идти пешком.
Эскимосы целый день покрикивают на собак. Они ещё не знают передовых и мучаются не меньше, чем Скурихин и я.
С 9 до 11 вечера наблюдалось интересное северное сияние. Небо было разделено тремя ясными дугообразными полосами молочного цвета. Первая полоса располагалась на севере, вторая — на юге, а третья проходила через зенит с запада на восток. Временами из основания дуг появлялись отдельные лучи, но они быстро рассеивались.
8 октября 1926 года. Решил совершить первую поездку на собаках на северную сторону острова. Целый день мы к этому готовимся: прилаживаем упряжь, нагружаем и увязываем нарты. Груза набирается около полутора пудов на каждую собаку. Основная тяжесть — это копальгын, корм для собак, которого мы берем, как и продуктов, в расчете на десять суток. Из снаряжения у нас будут палатка, примус с запасом керосина, кастрюля, чайник, два топора, поперечная пила, лопата и небольшая байдара.
После обеда решил ещё раз опробовать собак и благополучно проехал на своей упряжке около 10 километров.
Клю, Нноко и Тагью выехали в бухту Сомнительную.
Начинает дуть восточный ветер. К вечеру скорость его достигает 9 метров. Температура заметно повышается. Термометр, утром стоявший на —8,8°, в час дня показывает —7,2°, а в 9 часов вечера уже 1,8°. Идет снег, временами переходящий в крупу. Вечером начинается пурга.
С востока движется сплошной массой крупнобитый лёд ~ полосой в 5–6 миль.
9 октября 1926 года. Барометр стоит очень низко. Вчера утром он показывал 762,1, в обед 762,6, в 9 часов вечера 748,1, а сегодня уже 747,2 миллиметра.
Всю ночь бушевала пурга. Утром в 8 часов вернулся Тагью, который вчера вслед за Клю и Нноко выехал в бухту Сомнительную. После обеда началась пурга и захватила его на половине пути. Он потерял направление и целую ночь, боясь замерзнуть, колесил на собаках по берегу. К утру пурга стихла, небо прояснилось, и он увидел… колонию. Так закончилась его первая поездка,
И все же выезд на север я решил не откладывать. Дурная погода уже стала привычной, пурги я не очень боялся. Имея палатку, примус, спальный мешок, достаточное количестве продуктов и корма для собак, можно выжидать хорошей погоды неделю, а дольше пурга вряд ли продлится.
Мои спутники — Таян, Кивъяна и Старцев. У каждого в упряжке по восемь собак.
Таким образом, первая партия по пересечению острова на собаках будет состоять из четырех человек и тридцати двух собак при четырех нартах и одной байдарке.
Задачи партии чисто утилитарные: пересечь остров по пути, пройденному нами в «неделю дурной погоды», при благоприятных для охоты условиях пополнить запасы мяса, собрать на северной стороне плавник для будущих зимних поездок охотников, на обратном пути попытаться найти более короткий путь через остров. А тайная моя мысль — своим примером увлечь эскимосов.
К 9 часам наши нарты стоят наготове. Собаки волнуются и рвутся в упряжках. Напутствуемые пожеланиями и советами всей колонии, мы отправляемся в путь.
Первые два часа никто из нас не выпускает остола [13] — приходится всё время сдерживать собак.
А температура все повышается. Снег начинает таять, дорога становится труднее. Разогревшиеся собаки заметно сбавляют ход, через некоторое время от сдерживания приходится переходить к понуканию.
Снежный покров в среднем не превышает 10 сантиметров, но местами снега почти нет, и тогда нарта застревает на щебне. В балках — глубокие рыхлые заносы, и двигаться по ним легче, чем по голой земле или щебню.
То и дело нужно либо стаскивать нарту со, щебня, либо выворачивать её из сугроба. Собаки отказываются повиноваться. Кухлянки мы давно уже сбросили. Эскимосы и Старцев остались в одних парусиновых камлейках, на мне шерстяная рубашка, но, несмотря на это, мы обливаемся потом.
Только перед заходом солнца, вконец измученные, мы выбрались на пологое русло речки, проходящее рядом с горой, расположенной у входа на перевал и названной мной Поворотной.
Температура начала падать. Подул легкий северо-северо-западный ветер. Эскимосы снова натянули кухлянки. Собаки освежились. По льду нарты пошли легко, и мы быстро, без приключений, проехали несколько километров.
В 7 часов разбили бивуак у подножия Поворотной. Палатку поставили прямо на снегу, растянув её между нартами. Подпорками служили два остола, связанны моржовым ремнем.
Таян хозяйничает: он разжигает примус и тут же в палатке наполняет кастрюльку снегом.
В 8 часов на северо-востоке появляется яркая арка полярного сияния. Через час северный её конец бледнеет, а восточный развертывается в огромные перья. Вскоре перья соединяются и образуют извилистую трепещущую ленту, раскрашенную в нежные желтые, зеленые и малиновые тона.
Усталость мешает дальше наблюдать сияние. Поужинав и сделав записи в дневнике, я забираюсь в мешок и крепко засыпаю.
На следующее утро я проснулся последним, хотя утренние сумерки ещё только начали рассеиваться. Таян уже вскипятил чай. Кивъяна и Старцев возились с собаками. Позавтракав, мы увязали нарты и двинулись дальше.
Снежный покров настолько изменил пейзаж, что я с трудом узнал «ворота» перевала. С 5 часов утра
