инцидентов.
И он спас Аллегру. Она вылезла из одеяла со взъерошенными волосами, лицо ее выражало приятное удивление — по-видимому, она решила, что это новая игра в прятки. Она улыбалась! Этот ребенок уцелел каким-то чудом. Пожар начался за три фута от ее стены, но, благодаря направлению ветра, он двинулся в противоположную сторону. Если бы мисс Снейс немного больше верила в свежий воздух и оставила окно открытым, огонь проник бы внутрь. Но, к счастью, мисс Снейс в свежий воздух не верит, и этого не случилось. Если бы Аллегра погибла, я бы никогда не простила себе, что не отдала ее Бретландам, и я знаю, что доктор тоже никогда бы себе не простил.
Несмотря на все потери, я поневоле счастлива, думая о двух трагедиях, которых удалось избежать. За семь минут, когда доктор был отрезан на пылающем третьем этаже, я пережила настоящую агонию, и теперь еще просыпаюсь ночью, дрожа от ужаса.
Но постараюсь рассказать тебе остальное. Пожарные и добровольцы — особенно шофер и конюхи от старика — неистово работали всю ночь не покладая рук. Наша новейшая кухарка — негритянка, героиня в своем роде, затопила плиту в прачечной и сварила целый котел кофе. Это она сделала по собственной инициативе. Les noncombattants[52] подавали кофе пожарным, когда те сменяли друг друга на минуту, и он оказался весьма кстати.
Оставшихся детей, кроме старших мальчиков, которые работали всю ночь наравне со взрослыми, мы разместили по разным гостеприимным домам. Трогательно было видеть, как все сбежались помогать. Люди, которые прежде точно и не замечали нашего приюта, приехали среди ночи и предоставили в наше распоряжение свои дома. Они взяли детей к себе, устроили им теплые ванны, накормили их горячим супом и уложили спать. И насколько мне известно, никто из моих цыплят, даже больные коклюшем, не пострадали от того, что попрыгали босиком по мокрому полу.
Солнце стояло уже высоко, когда огонь был настолько локализован, что можно было судить о потерях. Доложу, что мой флигель совершенно не пострадал, только немного закопчен дымом, и главный коридор, вплоть до центральной лестницы, тоже почти в полном порядке; но все остальное обуглено и затоплено. От восточного флигеля остался лишь остов без крыши. Твоя ненавистная комната Ф, дорогая Джуди, навеки погибла. Хорошо, если б ты могла так же стереть ее из своей памяти, как она стерта с лица земли. И материально, и духовно со старым Джон-Грайером покончено.
Теперь расскажу тебе кое-что смешное. Я никогда за всю свою жизнь не видала такой массы смешных вещей, как в эту ночь. В то время как все были neglige[53] (большинство мужчин в пиджаках и пальто, без воротников), С.У. прибыл разодетый с иголочки, точно на файв-о'клок. В галстуке у него красовалась жемчужная булавка, а на ногах — белые гетры. Несмотря на это, он принес большую пользу. Он предоставил нам весь дом, а мы предоставили на его попечение мисс Снейс, просто бившуюся в истерике, и нервы ее так заполнили его время, что он всю ночь не мешал нам.
Больше не в состоянии распространяться на эту тему; я никогда не была так измотана, как теперь. Хочу только уверить тебя, что нет никаких оснований прерывать путешествие. Пять попечителей были на месте уже рано утром в субботу, и все мы работаем, как сумасшедшие, чтобы внести в наши дела что-то, более или менее похожее на порядок. Приют в настоящее время разбросан по всей округе, но это не должно тебя тревожить. Мы знаем, где все наши дети, ни один не затерялся. Я и понятия не имела, что совершенно чужие люди могут быть такими отзывчивыми. Мое мнение о человеческой породе сильно изменилось к лучшему.
Доктора я не видела. Из Нью-Йорка вызвали хирурга, который вправил ему ногу. Перелом довольно серьезный и потребует порядочно времени. Нет оснований думать, что есть внутренние повреждения, хотя он страшно разбит. Как только нам разрешат навестить его, я пришлю тебе более подробные сведения. Однако, мне пора кончать, а то письмо не попадет на завтрашний пароход.
Прощай! Не беспокойся! Нет худа без добра, а здесь добра — просто уйма. Завтра напишу, какое оно.
Салли.
Господи, помилуй! Подъезжает автомобиль с Дж. Ф. Бретландом!
Дорогая Джуди!
Послушай только! Дж. Ф. Бретланд прочел о нашем пожаре в нью-йоркской газете (должна сказать, что пресса не поскупилась на подробности) и прилетел сюда в страхе и трепете. Первый его вопрос, когда он ввалился через наш почерневший порог, был такой: «Аллегра в порядке?»
— Да, — ответила я.
— Слава Богу! — вскричал он и со вздохом облегчения опустился в кресло. — Здесь не место для детей, — продолжал он строго, — и я приехал забрать ее домой. Возьму и мальчиков, — прибавил он поспешно, прежде чем я успела возразить. — Мы с женой все обсудили и решили, раз мы уж берем на себя такую обузу, все равно, сколько их, трое или одна.
Я повела его в свой кабинет, где наша маленькая семья жила со времени пожара, и через десять минут, когда меня позвали на совещание с попечителями, я оставила Дж. Ф. Бретланда самым счастливым отцом Соединенных Штатов, с дочерью на коленях и сыновьями по бокам.
Итак, ты видишь, что наш пожар сделал одно благое дело; он дал трем детям семью. Пожалуй, это искупает все потери.
Но, кажется, я не рассказала тебе о причине пожара. Так много вещей, о которых я тебе не говорила, что у меня болит рука при мысли, что все это еще предстоит написать. Стэрри, как мы недавно открыли, провел последние несколько дней здесь, нашим гостем. После веселого вечера, проведенного в трактире, он вернулся в наш каретный сарай, пролез через окно, зажег свечу и лег спать. По-видимому, он забыл свечу потушить. Сейчас он в больнице, весь вымазанный маслом, и горько скорбит о своей доле в нашем бедствии.
Я очень рада была узнать, что наша страховка оказалась вполне достаточной, убытки не так уж велики. Что же до других потерь, то их, в конце концов, и нет. В самом деле, мы ведь только выиграли, не считая, конечно, нашего бедного искалеченного доктора. Все, кто только в состоянии помочь нам, оказались на высоте; право, я не знала, что в человечестве столько отзывчивости и доброты. Говорила ли я дурно о попечителях? Беру свои слова обратно. Четверо из них прилетели сюда из Нью-Йорка на следующее утро, а местные жители все до единого приняли в нас самое горячее участие. Даже сам С.У. так рьяно перевоспитывает пять сироток, помещенных у него, что не причинил нам никаких беспокойств.
Пожар был в субботу на рассвете, а уже в воскресенье напечатали воззвания к гражданам с просьбой приютить у себя хотя бы по одному ребенку на три недели, пока приют не приведут в более или менее нормальное состояние.
Просто наслаждение было видеть, как на это отозвались. За какие-нибудь полчаса всех детей разместили. Это очень важно для будущего! Каждое из этих семейств отныне будет принимать в приюте личное участие. Подумай, как это важно для детей. Они увидели настоящую семью, а ведь десятки из них впервые переступили порог частного дома.
А теперь послушай о наших более продолжительных планах на эту зиму. При сельском клубе есть домик, который зимой пустует, и клуб любезно предоставил его в наше распоряжение. Он граничит с задней стороны с нашим участком, и мы приспособляем его для четырнадцати детей, с мисс Мэтьюз во главе. Поскольку столовая и кухня не повреждены, они будут приходить сюда для занятий и для еды, а вечером возвращаться домой, и прогулка в полверсты послужит им только на пользу.
Потом эта милая миссис Уилсон, соседка доктора, которая оказалась такой доброй матерью нашей маленькой Лоретте, согласилась взять еще пять человек детей за четыре доллара в неделю с каждого. Я дам ей несколько самых лучших старших девочек с хозяйственным инстинктом, желающих учиться стряпне в небольшом масштабе. Миссис Уилсон и ее муж — чудесная пара, экономная, трудолюбивая, любящая, и мне кажется, что девочкам будет полезно пожить с ними. Воспитательный курс для будущих жен! Говорила ли я тебе, что у старика приютили в ночь пожара сорок семь малышей и все гости превратились в импровизированных нянек? Мы освободили их на следующий день от тридцати шести, но одиннадцать остались у них. Называла ли я когда-нибудь мистера Райнера зачерствелым старым скрягой? Если да, прошу у него прощения. Он — кроткий ягненок. Как ты думаешь, что сделал этот благословенный человек? Он
