знакомые: Доминик Гиз и Колен.
Гиз приветствовал его очень сдержанно, Колен — с большой экспансивностью.
— Здорово, дружище! И вы хотите пожелать счастья отъезжающему?
— Он сегодня уезжает? — спросил Шарль.
— Мы поджидаем его с минуты на минуту… он должен выйти из парка через эту калитку.
Из парка… конечно, ведь Жюльен имеет свободный доступ в дом Сары… Он с нею в это мгновенье…
— У вас неважный вид, дружище, — сказал Колен.
— Влияние деревенского воздуха, — усмехнулся в ответ Шарль.
Колен пришел в восторг от его остроты и стал развивать ее перед Гизом, который, выпрямившись во весь рост, казалось, не замечал ни самого Колена, ни Шарля, ни окружающих предметов.
— Только взгляните на него, черт возьми, — прошептал Колен, отводя Шарля в сторону, чтобы поболтать с ним на свободе, — он расстается сегодня со своим сокровищем, — в этом все дело, как видите! Редкая любовь со стороны отца к сыну.
— Нечто подобное тому, что испытывает сын по отношению к кому-то третьему? — по возможности равнодушно сказал Шарль.
Старый Гиз услыхал эту фразу, и на лице его отразилось выражение глубокого негодования, причем Шарль так и не понял, относится ли это негодование к его нескромному замечанию или к самому факту любви между Жюльеном и Сарой; во всяком случае, в нем чувствовались и враждебность, и горечь, и непреклонность. Шарль смотрел на старого Гиза и осторожно выпытывал от болтающего без умолку Колена сведения по поводу «этого милого Жюльена».
Было невыносимо жарко даже в тени развесистых вязов; залитая солнцем дорога убегала вдаль, извиваясь, как черная змея.
Глаза Шарля покраснели, утомленные этим ярким светом; им опять овладело отвратительное состояние прошлой ночи, когда небо обрушивалось на него и когда он казался самому себе жалким атомом, вращающимся без точки опоры и влекомым все ускоряющимся движением в бездну хаоса.
Между тем Колен продолжал трещать, с упоением рассказывая клубные анекдоты.
Вид его багрового лица с растянутым в припадке грубого смеха ртом вернул Шарля к действительности. Он опять взглянул на старого Гиза, чопорный силуэт которого вырисовывался на фоне раскидистой листвы.
«Точно статуя, олицетворяющая тип старого джентльмена!» — невольно пришло на ум Шарлю.
Что могло быть общего между этими столь различными субъектами?
Время бежало.
— Наш милый Жюльен заставляет себя ждать, — заметил небрежно Колен. — Но мы и так не опоздаем. Пароход отходит ночью, а при быстром ходе мы мигом очутимся в Париже.
— Прощальный обед? — осведомился Шарль, чтобы замаскировать свое равнодушие.
— Втроем. Ведь все провожающие уже разъехались, как вам известно. Банкет в честь Жюльена уже был, в министерстве иностранных дел уже чествовали его. Удивительно, до чего он популярен! Но он рискует своей популярностью. Вам-то уж, конечно, известно, в чем дело, дружище?
Колен лукаво прищурил свои крошечные глазки.
— Конечно.
— Я не имею счастья знать эту леди. В чем ее притягательная сила?
Шарль промолчал, не отрывая взгляда от полированной поверхности рулевого колеса, в котором отражались ослепительные лучи солнца.
— Говорят, что климат Туниса очень полезен для здоровья, — сказал он наконец.
Приветливое выражение Колена сменилось презрительным.
Так вот откуда дует ветер! Так и есть. Как смешон этот чопорный джентльмен!
И ревнив при этом до чертиков!
Колен знал приметы ревности и понял многое из того, что прежде было ему неясно.
Он только подозревал о помолвке Жюльена и Сары; поведение Шарля открыло ему глаза.
Ну что же! Графиня богата, а брак ее с Коти покрыл ее прошлое, и никому не придет в голову бросать в нее камни по поводу старой истории с Кэртоном, даже если кто-нибудь о ней и помнит.
Высокомерное обращение Шарля бесило его не на шутку, и он воспользовался возможностью сделать ему неприятное.
— Длительное прощание, однако, — сказал он, — это наводит на размышления, не правда ли? Ну что ж! Молодость! Ни у кого не хватит духа обвинять ее за поспешность. Ведь Коти умер для нее уже много лет тому назад. Это тоже надо принять во внимание!
Послышалось звяканье железа о камень, и показался Жюльен с дорожным несессером в руках. Он не заметил Шарля и прямо подошел к отцу.
— Простите, что заставил вас ждать, — сказал он. Он был бледен и расстроен, но глаза его так и сияли. — Хорошо, что вы проехали здесь; другая дорога прямо невозможна, ее как раз чинят. Я переломал там все шины моего мотора вчера. Может быть, вы пошлете за ним и почините его в вашем гараже?
В эту минуту его окликнул Колен, и он заметил, наконец, Шарля.
— Как дела, Кэртон? — любезно осведомился он.
Шарль раскланялся в свою очередь.
— На отлете, как я слышал?
— Да, сегодня вечером.
Жюльен опустил несессер на землю и стал натягивать перчатки.
— Я завидую вам, — продолжал Кэртон. — Кстати, вас можно поздравить?
Их взгляды на мгновение встретились; глаза Жюльена выражали легкое недоумение, глаза Кэртона смотрели вызывающе и вместе с тем трусливо.
— Благодарю вас, — сдержанно сказал Жюльен.
— Надеюсь, это не секрет?
— Что секрет?
Шарль криво усмехнулся.
— Я не хочу быть нескромным!
Он сел в мотор и привел его в движение.
— Там чинят дорогу, — предупредительно крикнул ему вдогонку Колен.
Шарль только засмеялся в ответ. Жюльен посмотрел ему вслед, потом, в свою очередь, повернул колесо машины.
Даже если Кэртон явится в замок, Сара его не примет. Жюльен был в этом уверен.
Перед ним, как живое, стояло ее залитое слезами лицо, и он еще чувствовал следы поцелуев, которые только что сорвал с ее пунцовых губок.
Он приехал вчера, как раз в это время… а сегодня…
Последние недели летели, как стрела, и, хотя они часто говорили о разлуке, им все-таки казалось невозможным, чтобы она наступила. Но роковой час пробил как-то неожиданно, во всем ужасном значении утраты любовных радостей; и уже накануне, обнимаясь во мраке ночи и обливаясь слезами, они поняли глубину своего горя.
Жюльен вздохнул; сознание, что он уезжает, терзало его сердце.
— А где ваш портфель с бумагами? — недовольно спросил его Колен и расхохотался при виде той поспешности, с которой Жюльен повернул машину обратно; даже Гиз и тот криво усмехнулся.
— Я опять пройду парком, — крикнул им Жюльен, застопорив под тем самым вязом, где они ждали полчаса тому назад. Его шаги скоро замерли в отдалении.
— Перейдем в тень, — предложил Колен.
Гиз рассеянно повиновался. Он буквально валился с ног от усталости; последние недели были сплошным нервным напряжением, упорной борьбой против течения, а этот прощальный день казался ему ужасным кошмаром.
Она так-таки и не призналась ни в чем Жюльену; и конечно, не сделает этого теперь, в последнюю минуту.
