папаши! Но почему бы нам не воспользоваться приятной минутой, которую дарит нам случай? Вы чертовски хорошо сделали, что приехали ко мне.
Самодовольный, наглый смех не прекращался.
Саре хотелось кричать, хотелось каким-нибудь способом освободиться от ощущения оскорбительной неловкости.
Она пришла сюда — после всего того, что было, после целого года страданий — в надежде встретить человека, ради которого она вынесла все эти страдания и мысль о котором только и поддерживала в ней бодрость духа, и вот перед ней кто-то совершенно чужой, с другим выражением лица и изменившимся голосом.
Она бессильно опустилась на шелковые подушки дивана. Жюльен придвинулся к ней ближе, обнял ее и поцеловал в маленькую нежную ямочку на шее под отворотами тяжелого манто.
Его голова склонилась к ней на грудь, как много раз склонялась в далеком прошлом.
— Нас нет, мы умерли, — беззвучно прошептала Сара, — все это сон, Жюльен.
Он повернул к ней свое возбужденное покрасневшее лицо.
— Нет, — запротестовал он, — не похоже на сон, дорогая! И я живой, и вы живая! Разве вы не чувствуете моей близости?
Он прижался к ней еще крепче.
— Я не знаю, зачем вы здесь, но вы здесь, и с меня этого довольно. Было время, когда я проклинал тот час, когда встретился с вами. Теперь я его больше не проклинаю, — он хрипло засмеялся, — хотя многое и изменилось с тех пор. Я оказался не тем, за кого вы меня считали, вы — не такой, какой я представлял вас себе. Значит, мы квиты. Когда я увидел вас в первый раз, у меня были очень превратные представления о женщинах; с тех пор я многому научился, особенно здесь, в экзотической атмосфере Африки, где так легко разобраться в женщинах тому, кто им нравится.
Он прижался щекой к ее щеке; от него сильно пахло вином.
— Красавица, — прошептал он, — я не встречал подобной вам…
Сара отпрянула назад, как от удара; его низкое поведение давало ей силы уйти; она высвободилась из его объятий и стояла теперь перед ним оскорбленная, с разбитым сердцем, но в полном самообладании.
Жюльен повалился на кушетку; его глаза были полузакрыты, глупая и вместе с тем злая улыбка застыла на его губах.
— Я не встречал подобной вам женщины… — снова забормотал он, и при звуке этого голоса, дрожавшего от чувственного возбуждения, Сару охватил прилив такого бешенства, на которое редко бывают способны люди ее характера.
— А я никогда не встречала мужчины, который пал бы так низко, как вы, — прошептала она, — никогда, слышите? И только подумать, что из-за вас погиб Шарль Кэртон, а я год высидела в тюрьме, из-за вас, из-за такого человека…
Она беззвучно засмеялась, страдая от этого смеха и смеясь только для того, чтобы не разрыдаться.
Спешить на это свидание, после всего того, что было, после всех мучений и горя, спешить в объятия своего возлюбленного — и найти его в таком состоянии!
Она чувствовала себя оскорбленной до глубины души.
Как жаждала она прикосновения этих властных сильных рук, опора которых казалась ей спасением от всех бед, верной защитой от превратностей судьбы…
И вот теперь он держал ее в своих объятиях, и она не испытывала ничего, кроме гнева, недоверия и отчаяния.
Эти губы, которые некогда прижимались к ее губам, которые шептали ей дивные слова любви, которым она разрешала прикасаться к своей шее в том интимном поцелуе, который освещается только, только истинной любовью, возвышающей даже страсть, эти губы только что нанесли ей своим поцелуем неизгладимое оскорбление. Она машинально поднесла руку к шее, словно хотела стереть следы этого поцелуя.
Жюльен следил за ней с недовольным видом.
Он не успел напиться как следует к моменту прихода Сары; потрясение, которое вызвало в его душе ее появление, временно отрезвило его, но теперь, находясь под гипнозом ее красоты, он внезапно перешел от игривого к опасному чувственному возбуждению.
Они померились взглядами, как враги: она — неподвижно застыв на своем месте, он — полулежа на мягких подушках, она — с чувством горечи и унижения, он — с хладнокровной решительностью дикаря, который не желает выпускать из рук добычи.
Как только она направилась к выходу, он вскочил на ноги и с легкостью, которую трудно был ожидать от такого отяжелевшего человека, преградил ей дорогу.
— Вы пришли ко мне, потому что вам этого захотелось, — хрипло сказал он, — теперь останетесь, потому что этого хочется мне.
Сара посмотрела на него и не узнала его; его глаза дико блуждали, он нелепо размахивал руками, а на губах была все та же отвратительная, злая усмешка.
Сарой снова овладело бешенство, от которого она чуть не задохнулась.
— Что вы за человек, во что вы превратились? — крикнула она ему в лицо. — Вы позволяете себе так обращаться со мной, вы…
Жюльен изумлено взглянул на нее, высоко подняв свои темные брови, которые казались еще темнее по сравнению с его белокурыми волосами, и пожал плечами с видом человека, который ничего не понимает.
— Разве я обращаюсь с вами не так, как вы бы этого хотели? Неужели? — сказал он небрежно. — Вы сами разыскали меня, — я не искал ничего, кроме свободы, — вы явились! Так почему же мне не… как вы думаете… почему бы мне не…
Он грубо схватил ее за руку.
— Зачем вы дурачите меня, Сюзетт, зачем мы понапрасну тратили время на сантименты? Очевидно, я вам нравлюсь, иначе вы бы не пришли, а когда я думаю о прошлом, то говорю себе, что вы дивно умели играть в любовь и со мной и с Кэртоном. Кэртон сошел с дороги. Если вам не приелись старые мотивы, то свобода здешних нравов будет нам благоприятствовать в этом отношении. Что вы об этом думаете?
Он снова засмеялся.
— Да, черт возьми, вы, вероятно, заметили Лулу? Не беспокойтесь, я вышвырну ее в одну минуту, если только…
Саре удалось, наконец, вырвать свою руку, и она с ужасом смотрела на Жюльена.
Что он — пьян, или сошел с ума, или просто испорчен до мозга костей? Может быть, он всегда был таким и умышленно вводил ее в заблуждение раньше?
Он бросился перед ней на колени и обхватил руками ее талию. Его хриплый, заикающийся голос казался пародией прежнего.
— Красавица моя, красавица, что бы там ни было… я опять с вами… не надо этой холодности, этого официального тона… вы ревнуете… я тоже ревновал к Кэртону… ревность до добра не доводит.
Она опять вырвалась из его объятий и толкнула его так сильно, что он на мгновение потерял равновесие; при его новой попытке приблизиться она стремительно отскочила в сторону; глаза ее наполнились слезами, она чувствовала по отношению к нему только ненависть и презрение.
— Не смейте прикасаться ко мне, — прошептала она одними губами, но так отчетливо, что каждый звук ее голоса долетал до Жюльена, оставляя в нем неизгладимое впечатление.
— Ради вас я столько выстрадала! Ради вас я сидела в тюрьме, и только моя любовь к вам спасла меня от смерти. Ради вас, ради такого низкого человека — вот в чем ужас и унижение! Я жалею теперь, что Шарль Кэртон не был моим любовником; этот, по крайней мере, любил меня по-настоящему, а не так подло и низменно, как вы. Я готова полюбить кого угодно, только бы заглушить в себе мою любовь к вам. Я пришла к вам, чтобы снова скрепить узы любви, расторгнутые, как я думала, только временем. Я верила, что время бессильно убить любовь, ее убивает только подлость. Любовь выше всех испытаний, кроме этого последнего ужасного испытания — обнаружения душевной низости в любимом человеке. Я ухожу! И молю
