Он подсел к Доре и спросил ее так тихо, что только она одна могла слышать:
– Вы рады меня видеть?
Внезапная стыдливость помешала ей сразу ответить.
– Разве вы не рады? – слегка поддразнил он ее. – Жестокая! А я всю дорогу только и думал о встрече с вами. Я не замечал холода: мысль о вас согревала меня, как огонь.
Он протянул руки к настоящему огню и стал греть их; пламя сквозило сквозь его тонкие пальцы. У Доры явилось безумное желание тоже протянуть свои руки и соединить их с тонкими красивыми пальцами. Она украдкой взглянула на Пана и стыдливо сказала:
– Я очень рада, что вы приехали к Рождеству. Пан засмеялся. В его смехе всегда было что-то обидное, всегда слышались насмешка и недоверие.
– Я очень польщен, – небрежно сказал он. Вся радость, все счастье Доры мгновенно погасли от этого смеха, обратившись в кучу пепла. Желая сохранить свое достоинство, она встала, сославшись на какие-то хозяйственные дела, но не успела она сделать шагу, как почувствовала, что вся дрожит. Рука Пана скользнула по ее руке, и она почувствовала, как его пальцы сжимают ей руку.
На миг зал, огонь в камине, вся обстановка вокруг нее – все исчезло. Она почувствовала, что лишается чувств, и только где-то в глубине сердца вставал беспомощный вопрос: «Что это, что это со мною?»
Рекс направлялся к ним через зал, и она почувствовала, что рука ее свободна. Но в то мгновение, когда пальцы Пана разжимались, она вновь испытала ту же головокружительную слабость, и ей захотелось шепнуть: «Не отнимайте руку, не уходите, не уходите».
– Разве не темно вам тут? – услыхала она голос Рекса. – Позвольте, – он наклонился и зажег огонь.
Потом он принес Доре кекс и остался около них.
– Хорошо провели время в городе? – спросил он у Пана.
– Да, благодарю. А тебе лучше?
– О да; совсем хорошо. Собираюсь охотиться на будущей неделе.
– А когда обратно в школу?
Юноша рассмеялся. Пану было известно, что Рекс из-за болезни принужден был покинуть Итон, и потому вопрос Пана показался ему забавным, так как он понимал, чем этот вопрос вызван.
– Я совсем не вернусь туда, я останусь здесь, – сказал он, улыбаясь своей особенной привлекательной улыбкой, а затем, глядя на Дору, добавил: – И буду смотреть за Дорой.
Дора запротестовала и нервно рассмеялась, а Пан подумал про себя: «Гадкий щенок видел; интересно знать, что он подозревает?»
Он встретил ясный, спокойный взгляд Рекса; он мог не любить его и издеваться над ним, но он чувствовал в нем серьезного противника. Рекс был как будто окружен атмосферой благородной чистоты и, несмотря на свою молодость, держал себя с большим достоинством.
Наружность его тоже была незаурядна; он был почти такого же роста, как и Пан, так же широк в плечах, руки и ноги были у него такие же тонкие и изящные. Сейчас он стоял, прислонившись к камину, и невозмутимо покуривал папиросу; его стройная фигура эффектно выделялась на фоне серой стены. Прозвучал гонг к обеду.
– Поторопись, Дора, с твоим туалетом, – сказал он, – у нас сегодня обедает много народу, и мы должны быть вовремя готовы.
Он взял ее под руку и вывел из зала. Пан смотрел им вслед, прищурив глаза…
Но немного позднее он вознаградил себя. Дора сошла вниз рано, одетая в белое кисейное платье с серебряным кушаком; на ней была нитка жемчуга, подарок Тони; жемчужины лежали на ее шее, как затуманенные утренние звезды.
– Это, – сказала она Пану, указывая на жемчуг, – для меня целое событие. Знаете ли вы почему? Ну, конечно, знаете. Ведь жемчуг дарят только взрослым девушкам.
– Никакие жемчуга, никакие сокровища не могут сделать вас более прекрасной, – тихо сказал Пан.
– О! – отозвалась Дора почти шепотом. Краска сбежала у нее с лица, потом она покраснела. Слова его подействовали на нее как ветер, раздувающий пламя.
Пан и сам был немного смущен. Он сознавал, что ведет опасную игру. Дора была слишком жива, слишком впечатлительна. Ему необходимо взять себя в руки, больше наблюдать за собой, если он хочет продолжать эту, хотя и невинную, любовную интригу. Он почувствовал, что во рту у него стало сухо. Его внезапно обуяло безумное желание поцеловать Дору. Он сдержался, сделав над собою страшное усилие, и вдруг сильно побледнел.
– Что с вами? – спросила Дора, протянув руку, чтобы поддержать его.
Как раз в это время в дверях показался Тони. Он постоял несколько секунд на месте; лицо его осталось неподвижным; только глаза на мгновение блеснули. Потом он медленными шагами направился к ним.
– Любуешься Дориными жемчугами, Пан? – спросил он, остановившись около Доры.
– Они очень красивы, – ответил Пан с излишней поспешностью.
– Она достойна их, – сказал Тони своим хриплым голосом, а потом, помолчав, грубо добавил: – Интересно бы знать, Пан, скольким девушкам ты тоже дарил жемчуга?
Он громко рассмеялся, взял Дору под руку и повел ее с собою в гостиную.
Она была почти одного роста с ним; он сбоку оглядел ее внимательным взглядом.
Неужели Пан уже успел произвести на нее впечатление? При этой мысли его темное лицо побагровело.
