какой-либо другой…
Уста к устам Карди клялся Вероне, что лишь она одна идет в счет, что он недостоин такой любви.
Осторожный стук в дверь Риверс; звонкий голос Тото:
— Можно войти?
Не успела она переступить через порог, как Карди сказал, стоя спиной к окну, так, что лицо его оставалось в тени:
— Девочка, мы с мамой решили отправить тебя на некоторое время в Париж, в школу, для завершения твоего образования…
— В школу?.. — перебила Тото, явно не веря своим ушам. — О, но это же… невозможно… совершенно невозможно, дэдди! Ведь мне семнадцать лет!
Она слегка отодвинулась назад и крепко стиснула руки. Наступило молчание, которое прервал воркующий голос Вероны.
— Милое дитя, в семнадцать-то и поступают к мадам Ларон. Ты будешь ездить верхом, ходить в театр, в оперу, танцевать и слушать кое-какие лекции. В твои годы ты уже сумеешь извлечь из всего этого пользу для себя. Завидую тебе.
Тото в миг преобразилась: глаза потемнели на бледном лице, золотые кудри рассыпались, когда она резко повернулась к матери.
— Вот, по крайней мере, правдивое слово, — очень звонко проговорила она, — вы действительно завидуете мне. Вы ревнуете, потому что дэдди меня любит, потому что я люблю его, потому что я вообще существую тут, подле вас, вы…
— Тото! — громко крикнул Карди. Но Тото уже нельзя было остановить:
— Почему бы маме не выслушать раз в жизни правду? А правда — вот она: она хочет отделаться от меня, вы оба хотите. И знаете это в глубине души. — Она направилась к дверям. — Мне, вероятно, придется уехать завтра?
Она вздернула головку, и широко раскрытые глаза спокойно и горько смотрели на тек двух.
Верона невозмутимо ответила:
— Да, поездом в два сорок пять. Мы едем все вместе до Берлина, дальше ты поедешь с Риверс.
Тото коротко рассмеялась, секунду помедлила и вышла из комнаты.
Верона обратилась к Карди со слезами на глазах:
— О, милый, что я наделала! Какая ошибка с моей стороны! Я оттолкнула Тото… из чистейшего эгоизма. Мне так трудно было отказаться от нашего медового месяца, и я искренне думала, что пребывание в школе пойдет ей на пользу. И вот что вышло!
— Ты вела себя изумительно, — сказал Карди, — но Тото… — добавил он сердито и вышел из комнаты. Верона прислушалась. Вот открылась и закрылась дверь в комнату Тото. Тогда она с легкой усмешкой потянулась за своим романом и снова принялась за прерванное чтение.
Придя к себе, Тото упала в изнеможении на кровать, но дверь распахнулась и в комнату влетел Карди.
Она вскочила и посмотрела ему прямо в лицо.
— Послушай, — крикнул он, — ты была невозможно груба с матерью, ты должна просить у нее прощения!
— Я не стану просить прощения, дэдди, — задыхаясь, ответила Тото. — Не стану. То, что я сказала, — правда, но ты… ты так ужасно безволен, что тебе неприятно сознаться самому себе. Сейчас мне все равно, сердишься ты или нет. Хотя бы ты больше никогда не захотел говорить со мной. Позже будет, верно, не все равно. Но сейчас я сама так сердита, так обижена, что думать ни о чем не могу. С того самого дня, как ты привез сюда маму, все изменилось. Я знала, что потеряю тебя, еще до того, как ты вернулся, но я все-таки думала, что ты будешь… мил со мной… хоть и не такой, каким был раньше. Но ты обо мне почти и не вспомнил. Я понемногу привыкла бы, если бы мне хоть что-нибудь оставили… Но у меня отняли все, все… Отослали Скуик, потому что мама заранее решила отправить и меня… в школу. Отъезд Скуик облегчил задачу. Теперь дорожка расчищена, и мне остается идти по ней. Вот и все.
Карди глубоко засунул руки в карманы. Лицо его побелело, а губы под короткими усами сжались в ниточку.
Минутку он молча смотрел на Тото, потом повернулся и вышел из комнаты.
Когда дверь захлопнулась, Тото позвала:
— Дэдди!
Карди заколебался на мгновение… и пошел дальше, — обратно к Вероне.
Глава VIII
Карди осторожно объяснил Темпесту по телефону, что положение немножко изменилось, и его просят не завтра к завтраку, а сегодня к обеду.
— Очень благодарен, — ответил Темпест.
Когда он пришел, Верона и Карди ждали в гостиной, где был разведен небольшой огонь и стояли коктейли. Тото опаздывала.
Она спустилась вниз в своем черном платье, с пучком белых гардений на плече, и выпила коктейль.
— Ведь вам, наверное, известно, что я, покончив уже с ученьем, снова уезжаю завтра в школу, а мама и дэдди, давно покончив с семейным счастьем, снова отправляются в свадебное путешествие? 'Ну, не забавный ли мы народ?' — как говорят в Нью-Йорке.
Темпест смеялся, держа ее за руку; ему нравился в ней этот задор, в котором — он это понимал — было гораздо больше смелого вызова, чем просто ребяческой дерзости.
Он сказал, беря у нее из рук стакан:
— А что же будет с моими друзьями? С кем они останутся?
— Скуик не могла расстаться с Ионафаном, — ответила Тото. — Есть какая-то ассоциация между коленями и пекинской собачкой, правда? Саула я хочу отдать Чарльзу Треверсу, пока не смогу взять его к себе. А Давид — хотите взять Давида?
Она подняла на него глаза, и он ясно прочел в них просьбу.
— С радостью, — поспешил он сказать. — А затем, если позволите, я временно помещу его у моего друга-датчанина, владельца крупного поместья близ Выборга. Там прекрасная охота, которая Давиду, наверное, придется по вкусу.
— Очень любезно с вашей стороны, Ник, — вмешался Карди, — но боюсь, мы злоупотребляем вашей добротой.
— Дэдди хочет перекладывать свою ответственность на других, не причиняя в то же время никому никаких хлопот, — засмеялась Тото.
Темпест вторил ей; трудно было устоять; раньше он не замечал, как Тото находчива и остроумна. Он спокойно спросил ее:
— Вы сегодня, кажется, опасны?
— Только естественна, — ответила Тото, — как все мы. По моим наблюдениям, достаточно быть естественным, чтобы добиться того, что тебе нужно. Только люди, которые вечно тревожатся, как бы не задеть других, получают в конце концов — как выразился бы Бобби — по загривку.
— Уж не предстоящий ли отъезд в Париж оказал на вас такое влияние? — осведомился Темпест.
— Нет, мысль о Париже не могла оказать никакого влияния, потому что пока я просто-таки не могу осознать всего значения этой перемены. Видите ли, я никогда не была в школе… то есть в закрытой школе, вдали от дома.
— Ну, это не так плохо, — проговорил успокаивающе Темпест, а про себя подумал: 'До чего она будет томиться там!'
Он попытался представить себе Тото сидящей за длинным столом с дюжиной других семнадцатилетних девушек — девушек, которые от ровной и однообразной семейной жизни перешли к
