первую идею, мелькнувшую в голове:
— Кстати, простите меня за то, что я вмешалась в вашу беседу с Джессом. Я думала, он поехал домой.
— Пустяки. Ничего важного мы не обсуждали. — Тревор скрестил руки на груди, и в его глазах засветилась напускная веселость. — Я просто подшутил над искренним интересом юноши к моей военной службе.
Почувствовав себя задетой за живое, Леа пересекла комнату и остановилась недалеко от Прескотта. Казалось, серебряная коробка для сигар на рабочем столе полностью поглотила ее внимание.
— Я не рекомендовала бы вам увлекать Джесса всякой небывальщиной про западные земли. У его отца другие виды на своего наследника.
— Смотрите-ка. Кажется, решительно все родственники и знакомые строят на бедного мальчишку свои планы.
— Джесс — взрослый мужчина, а не мальчишка. — Леа захлопнула серебряный портсигар и повернулась лицом к Тревору. — У него своя голова на плечах.
— Это еще надо поглядеть. — И он снова обвел ее фигуру своим пронизывающим взглядом, отчего Леа покрылась гусиной кожей. Вдохнув поглубже, она призвала на выручку все свои силы, чтобы сдержать бешенство, а заодно и те чувства, которые Прескотт, казалось, нарочно возбуждает в ней.
— Вы, конечно, имеете право на собственное мнение. Однако сейчас мне интересно другое: с чего это вы с Джессом решили так… надраться, майор Прескотт?
Он улыбнулся и поправил ее.
— Тревор.
— Похоже, отвечать на мой вопрос вы не собираетесь. — И решив тоже не уделять внимания его репликам, Леа, налегая на обращение, спросила: — Итак, майор Прескотт, вам удалось просмотреть счета?
Он снова улыбнулся. Невозможный тип! Твердо намереваясь не поддаваться чувству неловкости, Леа уперла взгляд в натертый до блеска дубовый паркет.
— Надеюсь, вы разобрались в записях Иногда почерк дяди совершенно невозможно прочесть, — продолжала она.
— Я справился без труда, — ответил Тревор. — Конторские книги дают полную картину состояния плантации. Я остановился там, где за учет принялись вы. И теперь мне предстоит узнать, где вы скрываете свои сокровища.
Щеки ее жарко вспыхнули. Ну и чепуха! Только полностью погрузившись в свои бесстыдные мечты, можно было ни с того ни с сего понять его слова двусмысленно.
И все же в их невинности приходилось серьезно сомневаться. Вообще ничего нельзя принимать за чистую монету, когда дело доходит до Тревора Прескотта. К тому же у Леа не было опыта общения с людьми, которые могут говорить одно, а подразумевают совершенно другое Гордо подняв подбородок она произнесла твердым голосом:
— Так вы поедете завтра со мной?
— Поеду. Хочу поглядеть на ваши хваленые машины. Признайтесь, вы и в них так же хорошо разбираетесь, как в полевых работах и сборе урожая?
— Неплохо разбираюсь, Тревор. Вы, кажется, удивлены? Жаль, но большинство джентльменов не верят в то, что у женщин достаточно ума для работы с машинами.
— Вы угадали мои мысли — Тревор поднялся со стола и подошел к ней ближе. — И как знать, может быть, вы сразите меня своим мощным интеллектом и сделаете поклонником вашей исключительности?
— А вот это, сэр, не более вероятно, чем стужа в аду!
Разразившись громким смехом, Тревор поймал ее руку и перевернул вверх ладонью. Прижимая свои губы к прохладной коже, он посмотрел Леа прямо в глаза и, не выпуская тонкой руки, обнял ее за талию.
— Но вы же ничего обо мне не знаете. Разве только то, что сейчас я наверняка слабее вас. Слишком много бурбона… А вы… Вы чересчур красивы, чтобы я мог устоять.
Леа судорожно сглотнула. Сердце так и ухало в груди Этот порывистый, неожиданный жест поразил и напугал ее. Прескотт играет с ней. Возможно, намеревается застать ее врасплох, завлечь ложным ощущением безопасности, а когда она окончательно окажется в его власти, то он без труда уничтожит последние попытки сопротивления и обретет желанный приз — «Ривервинд».
Но майор просчитался. В его глазах Леа — всего лишь женщина, но на самом деле у нее побольше хитрости, чем у любого мужчины. Тревор сетует, что выпил слишком много бурбона. Как бы не так! Он говорит и ведет себя совсем как трезвый… В то же время она прекрасно понимала, что человек его опыта способен хорошо держать себя в руках, даже будучи в состоянии сильного подпития.
Леа вспомнила женщину, которую ей однажды довелось видеть в Новом Орлеане. Репутация ее была весьма сомнительна, а крикливое платье и развязные манеры приковали внимание маленькой девочки, покуда не явился дядя Эдвард и не увел племянницу подальше от этого срама. Решив применить к противнику его же оружие — ошарашить внезапным поворотом событий, она скопировала поведение той женщины: провела ногтем вдоль ворота его рубашки и несколько раз быстро взмахнула ресницами. Однако реакция Тревора оказалась для нее неприятной неожиданностью Похоже, майор почти не удивился дикой выходке Леа и, лишь слегка приподняв брови, улыбнулся ей прямо в лицо.
Проклятие! Надо было раньше думать, а теперь она выглядит круглой дурой. Упершись ему в грудь руками, она потребовала:
— Отпустите меня.
— Не сейчас, Леа. Вы меня заинтриговали. Она с новой силой попыталась оттолкнуть Прескотта, но без всякого результата. Нормально дышать было невозможно, паника сковала ее движения. Никогда прежде Леа не ощущала такой беспомощности и вместе с тем такого возбуждения. Каждый нерв в ее теле звенел, а сердце кувыркалось и колотилось, как птица в клетке.
— Оставьте уловки для тех, кто любит театральные эффекты, — сказал он, медленно склоняя свою голову.
Леа невольно приоткрыла рот. Боже праведный, да он и в самом деле собирается ее поцеловать! Ошеломляющее волнение пронзило все существо девушки. У нее оставался всего лишь один миг, Чтобы о чем-нибудь подумать, и единственным ее упованием было — не упасть в обморок.
Леа не представляла себе, что такое поцелуй мужчины, ведь до сих пор ее партнером был только Джесс. Легкое прикосновение губ Тревора к ее рту решительно удивило ее. Все должно было быть совсем иначе, гораздо сильнее… А этот намек на ласку закончился прежде, чем успел начаться. Леа в изумлении взглянула на майора. Ей так хотелось, чтобы поцелуй продлился ну еще хоть бы капельку. Губы ее непроизвольно приоткрылись, и кончик языка увлажнил их поверхность.
— Это только для примера, Леа. Шутка. Если бы я всерьез взялся за дело, то обнял бы тебя вот так.
И Тревор прижал девушку плотнее, отчего голова ее запрокинулась. Губы его прильнули к нежной белой шее. Ей надо бы остановить его. Но предательское тело послушно замерло в его руках, и только сердце колотилось по-прежнему часто и гулко. Она уже собиралась произнести слова протеста, но Тревор не дал ей говорить, накрыв горячие губы своими.
Это уже не походило на прежнее ласковое и легкое прикосновение, а было каким-то сумасшествием. Как ураган, проносящийся над ее любимыми тростниковыми полями, жаркий поцелуй майора опустошил ее чувства. По сосудам побежал огонь и вспыхнул в ущелье между ногами Под платьем у нее ничего не было, возможно, именно поэтому так жарко отозвалось ее тело. Через минуту Тревор отпустил Леа.
— О Господи! — воскликнула она. Прескотт не меньше изумился происшедшему.
Однако Леа вообще не ведала прежде, что такое возможно между мужчиной и женщиной. В смущении она искала первой же возможности убежать из комнаты. Тревор провел ладонью по лицу и пробормотал.
— Мне не следовало так поступать. Я знаю, что теперь придется горько сожалеть об этом.
Леа не ответила. То, что случилось, напоминало ей скачки верхом очертя голову через перепаханное поле, когда лишь ветер свистит в ушах и расчесывает пряди волос. Может, это и есть та страсть, о которой мечтает Джесс? Она хотела бы подробнее разобраться в этом, но слова Тревора отрезвили ее.
Он сожалеет о поцелуе. Все правильно. Как бы ни были волнующи ласки майора Прескотта, она не просто не стремилась к ним, но ни в чем таком и не нуждалась. Все, что ей требуется в жизни, — это «Ривервинд».
Резким жестом подобрав подол платья, Леа развернулась на каблуках, но Тревор преградил ей путь:
— Прошу прощения, Леа, как за свое поведение, так и за грубые слова. Боюсь, что у вас осталось обо мне нехорошее впечатление.
— Пожалуйста, не надо больше ничего говорить, — ответила она, придавая своему голосу оттенок небрежности. — Я сама допустила это. А теперь, если позволите, я должна переодеться к ужину.
Лукаво блеснув своими ореховыми глазами, Тревор отступил с ее пути.
— Я нахожу ваше нынешнее одеяние наиболее привлекательным. Не переодевайтесь хотя бы ради меня.
О Боже! Но ведь он не знает?! Откуда бы ему знать?!
— Благодарю вас, — добавил Тревор.
— За что? — спросила Леа, торопясь к выходу.
— За удовольствие от вашего поцелуя. Он меня вдохновил.
Она восприняла этот комплимент, как и следовало: обычная мужская уловка, чтобы польстить дамскому самолюбию. Но, едва войдя в свою спальню, ухватилась за высокую опору балдахина и закрыла глаза. Губы ее все еще трепетали при воспоминании о его губах. Боже, как стыдно вновь переживать этот волнующий момент, в особенности зная, что для него он вообще ничего не значит! Однако на сей раз чувства оказались сильнее разума. Странно. Ведь именно Джесс Батлер был ее первым мужчиной. Именно с ним она ожидала познать все самые восхитительные ощущения. Так почему же его ласки не заставляют ее сердце так же бешено колотиться, а тело пылать?
Может, об этом он и говорил в тот вечер, на веранде? Так это правда?! Леа побелела от ужаса: какой же она была наивной! Ведь
