когда я увидела вашу… этот ужасный рубец…
Не задумываясь, Тревор погрузил пальцы в ее волосы, и они запутались в массе плотных упругих кудряшек. Точно так же он запутался в своих догадках, и мозги заработали с удвоенной силой. Она выглядела совершенно как Рэйчел. Однако когда он прикасался к ней, то казалось, что это Леа. Девушка слегка запрокинула голову и приоткрыла губы. Рэйчел ни разу не смотрела на него с таким невинным и одновременно заманчивым взглядом.
Есть всего один способ узнать, кто перед ним сейчас. И Тревор поцеловал ее.
Он хотел только быстро коснуться губ, проверить реакцию и подтвердить свои подозрения, но все намерения были позабыты, едва он отведал невыразимой сладости этого рта. Да, то был вкус и аромат Леа. Это Леа и никто другой, это ее стон доносится сейчас откуда-то из глубины груди, ее руки обнимают его за плечи. Все сомнения вмиг улетучились из его захмелевшей головы. Больше ни одна женщина на свете не в состоянии поселить в его душе и теле это адское пламя. Проникая языком между ее податливыми губами, Тревор отпустил поводья своей страсти.
Откидываясь на спинку кресла, он продолжал держать девушку в объятиях и в конце концов уложил к себе на грудь. Она мягко повиновалась ему без всякого сопротивления и отвечала на поцелуй со страстью, не уступающей его собственной. И Тревор уже не мог сдерживать ту жажду, которая вмиг разгорячила его мужскую плоть. Он весь трепетал от волнения и ощущал себя брошенным в пучину моря в самый разгар свирепого шторма. Немилосердные волны швыряли и качали его, не давая нащупать дно. Именно любовь, которую он испытывал к Леа, позволила наконец уловить тонкую осмысленную ниточку в одурманенном винными парами сознании. Оторвав свои губы от ее губ, он снова отодвинул девушку от себя.
— Я не имею права, — сказал он хриплым, измученным голосом и тут же увидел, как девушка обмякла, а на ее красивом лице изобразилась болезненная мука. Едва она попыталась освободиться, Тревор безропотно отпустил ее. Однако вопреки ожиданиям она не вскочила и не помчалась прочь из комнаты, а вместо этого снова опустилась на колени, держа в руке пузырек с бальзамом. Лицо ее выражало сомнение и неуверенность. Она так наивно поступает, доверяясь ему. Черт побери, он и сам себе не доверяет.
— Почему вы меня оттолкнули? — спросила девушка.
— Это честь… и любовь, моя дорогая.
Тревор будто со стороны услышал вырвавшийся из его груди громкий вздох облегчения. Во сне или наяву, он обязан был произнести это вслух. Он не имел права трогать ее, ни сегодня, ни когда-либо еще, даже на миг. Это слишком сильное искушение. Становилось все труднее бороться с воздействием алкоголя. И он уже не знал, сколько еще сможет продержаться.
— Вы меня любите? — спросила она, склоняясь ближе и широко раскрыв глаза. Рука ее легла ему на колено.
Проклятие! Жар промчался по его телу, опаляя нервные окончания. Больше ни у одной женщины нет таких глаз цвета лесной фиалки. Ни одна не посмеет с таким откровенным обожанием глядеть в лицо мужчины и не сумеет одним-единственным прикосновением разорвать его сердце.
Неуклюже поднявшись из своего кресла, Тревор обхватил ее рукой за талию и поднял с колен, потом повернул лицом к ночному столику:
— Погаси лампу.
Голова у него от резкого подъема закружилась. Стиснув зубы, Тревор призвал на помощь всю свою волю и сумел-таки добраться до двери. Комната погрузилась во мрак. Слава Богу, она поняла его просьбу. Он вовсе не хотел, чтобы кто- нибудь из домашних видел, как она выходит от него посреди ночи.
Легкий шорох донесся до Тревора из глубины комнаты, нарушая полную тишину. Босые ноги девушки тихо прошлепали по голому деревянному полу. Она приближалась. Рука ее ухватила его за локоть, мягкое бедро толкнулось в его ногу. Тревор тихо пробормотал проклятие — неожиданно от этого столкновения вернулась сильная боль.
— Я ударила вас? — спросила Леа, и рука ее двинулась вверх по его руке, пока не достигла плеча. Тревор набрал полную грудь воздуха и не дышал, покуда его легкие не заболели. Потом он медленно выдохнул, одновременно собираясь с мыслями. Но, решив, что столь непродолжительная отсрочка его не спасет, выпалил первое, что пришло на ум:
— Оставьте меня.
В точности как он и предполагал, миг просветления миновал очень скоро. Головокружение заставило его покачнуться и искать равновесия. Руки девушки обвились вокруг его стана. Благодаря ее поддержке Тревор не упал, но вынужден был подавить громкий вздох и окончательно проиграл эту битву со своими эмоциями. Ее мягкие округлые формы прижались к его телу, сладкий, женственный аромат пробудил в нетрезвом мозгу самые изысканные эротические видения. Он еще немного, из последних сил держался, чтобы не позволить вожделению овладеть им целиком. Он был так беспомощен перед этой женщиной. Мужское естество окончательно победило мужскую волю и военную дисциплину, требуя немедленного плотского удовлетворения, — ведь перед ним Леа, и только она. Ах, если бы она все-таки покинула его комнату!.. Тогда ему удалось бы одержать над собой еще одну победу. Но она осталась.
Девушка легла головой ему на грудь, глубоко и тяжко вздохнув Кажется, ей тоже хотелось, чтобы он обнимал ее. А он так долго оберегал Леа от своего вожделения, зная, что не может быть ее спутником. Ведь он не предан ее любимой плантации так же, как она сама. Однако телу все это было безразлично.
— Господи, да ты сводишь меня с ума, — вырвалось у него и прозвучало как скрежет.
Руки Леа обвились вокруг его шеи, а губы целовали его грудь сквозь тонкую ткань одежды. Тревор лишился остатка твердости духа.
Он любит ее! Он так и сказал. А то, что он держал дистанцию между ними, ровным счетом ничего не значит. Просто Тревор горд и честен. Даже сейчас, под действием алкоголя, он беспокоится о ее репутации. И любовь ее от этого лишь усиливается.
Леа упивалась запахом его тела. Наверное, именно это ощущение заставило ее приподняться на цыпочки и поцеловать ямку на его ключице. Ах, что за вкус был у этой кожи, что за наслаждение прижиматься к твердым мужским мускулам! Она искренне собиралась исполнить его просьбу и уйти Но не было сил, чтобы сделать и несколько шагов до двери — ведь это значило лишиться его тепла, уютного гнезда в кольце крепких рук, а также звука частых гулких ударов его сердца. Может быть, она уйдет, но только через несколько минут.
Леа услышала низкий рокот и подумала, что это гроза. Но когда руки Тревора соединились у нее за спиной, девушка поняла, что звук донесся из глубины его груди и свидетельствовал о том, что он сдался своей страсти. Тревор прижал ее к себе, и мягкая грудь оказалась притиснута к его торсу Он склонил голову, и теплое дыхание напоило ее волосы. Леа ощутила, как его губы коснулись шеи, и жаркий шквал удовольствия изгнал последние здравые мысли из ее головы.
— Черт возьми! — пробормотал Тревор прямо ей в ухо. — Побежден. Люблю тебя слишком сильно.
Эти отрывистые фразы торжественным аккордом отозвались в душе Леа. Она успела подумать, не бурбоном ли навеяны такие речи, но, тут же решив, что ей все равно, прильнула к Тревору и растаяла в мощных объятиях. Кровь быстро помчалась по сосудам, точно воды бурной реки. Еще крепче обнимая ее за талию, он попятился назад, но Леа ничуть не возражала. Казалось, Тревор не слишком твердо стоит на ногах, и она решила, что, может быть, он ищет опору. Коснувшись ногой края кровати, он остановился.
Лучше бы он не просил ее погасить лампу. Ей так хотелось видеть его красивое лицо, каждую черточку, отражавшую чувства. Однако ей все равно, ведь чеканные линии его подбородка, чувственная складка губ, а в особенности выражение его чудесных ореховых глаз прочно удерживала ее память. Он ласково толкнул носом ее подбородок, а когда голова Леа запрокинулась назад, прильнул лицом к ее шее. Боже правый! Горячее дыхание заставило ее затрепетать от головы до пят. Потом кожа увлажнилась и согрелась его поцелуями, и Леа, едва дыша, ощутила такую сладостную истому в потаенных уголках своего тела, что это показалось ей невероятным.
Тревор не проронил ни слова, он говорил с нею лишь сводящими с ума восхитительными прикосновениями. Леа замерла как завороженная, а он все колдовал над ее шеей, и от этого вся она изнывала от сладкой муки и едва ли соображала, что ладони Тревора тем временем тоже были заняты. Ощутив натяжение ткани на своих плечах, она опустила руки вдоль тела. Пеньюар упал на пол, оставив всего одну преграду в виде тонкой ночной сорочки. Он вновь обнял Леа и прильнул губами к ее рту. Пузырек с бальзамом выскользнул из тонких пальцев.
Девушка ухватилась за широкие борта его шелкового халата. И вовремя, потому что немедленно обмякла под его поцелуем. Она наслаждалась каждым мигом, почти теряя сознание от этой неторопливой, чувственной ласки. Прежде он не целовал ее так, словно намереваясь вечно продлить эти мгновения. Бурный поток, уже успевший захлестнуть все ее существо, превратился в настоящее наводнение, которое поглотило последние способности Леа мыслить и рассуждать. Она словно была напоена каким-то дурманом не меньше, чем Тревор — дядиным бурбоном. В конце концов язык его, пройдя между губами Леа, так глубоко вонзился внутрь, что колени отказались держать ее. Она покачнулась вбок и где-то в глубине охнула.
Леа подумала, что он тоже падает, но, ощутив, как руки Тревора сомкнулись вокруг ее бедер, поняла, что он просто немного склонился, чтобы ее поднять. Поцелуй, однако, не прекратился даже тогда, когда Тревор уложил ее на кровать, а сам оказался над нею. По всему телу промчалась волна паники. Она просто не вынесет, если теперь, в этот миг, он отступит. Ведь поднятая им
