детка.
Зашуршала тафта, и по деревянному полу торопливо зацокали бабушкины башмаки, точно маленькие острые молоточки. Леа оглянулась и улыбнулась ей:
— О, а я думала, что ты уже сошла вниз.
— Хм, — повела плечом старуха. — Я уже не в том возрасте, чтобы носиться по вашим лестницам, да еще не выспавшись как следует. Но как можно спать, когда тут такой тарарам? Клянусь, я почти полночи бродила по комнате!
Леа едва не поперхнулась:
— Прости, какой такой тарарам?
Старуха взяла правнучку под руку. Поправляя на сморщенной шее черное кружево воротника, бабушка сказала:
— Как это какой?! Да по всему дому почти до самого рассвета с диким топотом скакали какие-то люди!
— Люди? — Леа ощутила, что в горле у нее внезапно пересохло. — Кого ты имеешь в виду, бабуля?
— Я потихоньку выглянула из-за своей двери и все видела. — Склонив голову поближе к девушке, она добавила таинственным шепотом: — Это была женщина. Женщина в желтом.
Леа в испуге оглянулась. Поблизости никого не оказалось, и уже спокойнее она проговорила:
— Ну полно, я уверена, это лишь игра твоего воображения. Кто бы стал в такую пору рыскать по дому?
Бабушка Стэнтон поджала губы и завела глаза к небу.
— Не будь тупицей, девочка моя. Они думали, что сумеют снова украсть мои драгоценности. — С этими словами она склонилась к правнучке и зашептала: — Но на сей раз им не обнаружить моего тайника.
— Бабушка, никто в «Ривервинд» не тронет твоих драгоценностей. Дядя Эдвард этого не допустит. — Леа ласково погладила сморщенную, всю в выступающих жилах руку старухи. — Ведь мы уже обсуждали с тобой то давнее происшествие, и мне казалось, что все выяснили, — просто ты сама забыла, где спрятала свои вещи.
— Чушь. Я видела женщину в желтом платье в половине четвертого утра. Она находилась здесь, в холле.
Леа нахмурилась. Бабушкин маразм обычно не приносил вреда окружающим… Как правило… Однако на сей раз попытки старухи докопаться до правды могут погубить Рэйчел.
— Ну, знаешь, в этот час я лежала в своей постели. А между тем только у меня во всей «Ривервинд» есть желтое шелковое платье. И даже два, а не одно. И что же теперь, я, по-твоему, воровка?
— Что ты, детка, конечно, нет! Ты бы никогда не стала так грешить.
— Тогда, может быть, ты видела вспышку молнии или тебе просто померещилось? — улыбнулась Леа, понимая, что не совсем порядочно с ее стороны морочить голову старой женщине, но надо было выручать сестру. — Я думаю, во всем виновата непогода. Наверное, это была молния.
— Да, молния, конечно, молния, — как-то слишком поспешно согласилась прабабушка. — Идем, милая, идем завтракать. От всех этих тревог я успела зверски проголодаться. — Она направилась в сторону столовой, таща с собой Леа, но внезапно остановилась. — О, погляди-ка, вон там стоит этот красивый мужчина. Не правда ли, он сегодня особенно неотразим?
Сердце Леа забилось, она бросила быстрый взгляд в сторону выхода на веранду. Тревор и впрямь выглядел необычайно стройным и ладным в своем сером сюртуке и более темных узких брюках. Черный жилет плотно облегал его стройную фигуру, подчеркивая талию. «Ах, если б тут не было бабушки!..» — подумала Леа. Ей так и хотелось броситься в его объятия. А он поцеловал бы ее и… Но, увы, это невозможно. Ей надо проводить к столу престарелую родственницу.
Тревор с мрачным видом прошел мимо столовой, не желая пока встречаться с Леа. Он не собирался слушать, о чем они говорили с бабушкой, но громкий голос старухи привлек его внимание, особенно одна фраза сразила его наповал, внеся в душу майора, и без того неспокойную, еще больше смятения.
Остановившись возле окна, он уставился на дождевые потоки. Бабушка Эдварда, конечно, не совсем в своем уме и вполне могла перепутать время. Он готов молиться, чтобы это было именно так. Ведь если Леа не приходила домой до трех часов, то уж, конечно, она не могла находиться в его комнате. Для этого ей пришлось бы вернуться гораздо раньше. Тревору так не хотелось верить, что Леа провела с Батлером почти всю ночь… Иначе думы о том, что же происходило между ними все это время, истерзают его мозг и сердце.
Проще всего было бы поговорить с самой Леа, но в ее присутствии остатки разума покидали его. Он бы не выдержал беседы с ней даже в течение минуты — любовь, эмоции и страсть владели им, мешая привычке мыслить. Лучше будет поговорить с рассудительной Рэйчел и таким способом докопаться до истины.
Последующие два часа Леа провела как на иголках. Она не часто оставалась в доме в течение целого дня, и теперь ей казалось, что оба, и дядя Эдвард, и прабабушка, словно договорились ходить за нею по пятам, отчего она приходила в ярость.
У Тревора с утра было мрачное настроение, что шло вразрез с ее собственным. Несколько брошенных на него взглядов снова взволновали ее. Сегодня он необычайно красив, однако черный галстук немного косо завязан, словно его владелец долго боролся с непокорным узлом, прежде чем одержать верх. Два пореза — один на шее и второй на скуле — свидетельствовали о том, что брился он довольно неосторожно. И это понятно, если учесть вчерашний бурбон.
— Здешняя невыносимая сырость немедленно сказывается на моем радикулите, — вдруг пожаловалась бабушка Стэнтон.
Леа оторвалась от раздумий о Треворе и встала со стула. Достав из сундука в углу комнаты вязаный плед, она обернула им бабушкины ноги.
— Прости, дорогая, но дожди для нас — благо, потому что необходимы для хорошего урожая. Тебе так уютнее?
— Да, милая, так любезно с твоей стороны, что ты заботишься о моем удобстве. А что, Рэйчел все еще нежится в постели? Она даже не соблаговолила к нам сойти. — Склонив голову набок, бабушка с упреком поглядела на Эдварда. — Просто стыд, что не все мои близкие люди обладают твоим заботливым характером, Леа. Ведь я совсем ненадолго к вам приехала.
На другом конце комнаты в кресле, обитом голубым бархатом, сидел поджав губы дядя Эдвард.
— Если вы имеете в виду меня, мадам, то зря сотрясаете воздух. На самом деле ничего страшного не происходит ни с вами, ни с вашим радикулитом. И уж вы-то наверняка переживете нас всех.
— Дядя Эдвард, — с мягким упреком молвила Леа, — но ведь и в самом деле сегодня сыро.
Побарабанив пальцами по подлокотнику, он напустил на себя непримиримый вид:
— Мне, может быть, тоже есть на что пожаловаться. Но я не даю воли плаксивым причитаниям…
— Не забывайте о манерах, молодой человек, — резко оборвала его бабушка и, подмигнув правнучке, слегка улыбнулась. — Отрадно, что у него хоть немного осталось от былого задора. Ведь Эдвард был несносным мальчишкой, настоящим бесенком.
Девушка едва удержалась, чтобы не улыбнуться, и отвела взор. Наверное, это сущая правда, хотя до сих пор в присутствии своих племянниц Эдвард ни разу не посмел резко высказаться в адрес бабушки. Леа украдкой поглядела на дядю — трудно представить его маленьким гадким мальчишкой. Ей вдруг стало любопытно: много ли у него секретов вроде этого? Все эти годы он так и не женился, посвятив свою жизнь плантации. И до сего дня Леа ни разу не пришло в голову поинтересоваться: неужели ему больше ничего не нужно?
До сих пор, даже в свои тридцать восемь, он оставался красивым мужчиной. Лицо и фигуру не повредили прожитые годы. Несколько седых прядей на висках лишь придавали ему солидности. Наверняка где-нибудь в его прошлом была женщина — ведь он так добросердечен, честолюбив и нежен. Ему просто необходимо было иметь детей, а также преданную жену. Вдруг Леа осенила догадка. У ее любимого дядюшки не могло быть всего этого! Он принес свою жизнь в жертву двум осиротевшим племянницам, ей самой и ее сестре. Сердце девушки наполнилось нежностью, она прошла к ляде через всю комнату, обняла его и поцеловала в щеку.
— Что за черт! — воскликнул Эдвард, явно пораженный этим порывом.
— Прости, — шепнула девушка. — Я хотела сказать тебе, как сильно я тебя люблю.
Он сжал ее ладонь и усмехнулся:
— Спасибо, моя хорошая. Ты вмиг осчастливила ворчливого старика.
— Ты вовсе не старый и не ворчливый, — сказала она немного с большей запальчивостью, чем хотела. — Ты и сейчас полон сил и привлекательности и…
— И почти совсем ослеп, — закончил дядя ее фразу. — Не стоит, дорогая, отворачиваться от правды. Я день ото дня становлюсь все бесполезнее.
Леа вырвала руку и отошла от него, переполненная чувством горечи. Похоже, он решил смириться со своей долей. Возможно, поэтому он в таком тоне разговаривал с бабушкой. Ну конечно! Если он утратил вкус к самой жизни, тогда при чем тут глупые приличия?
Она резко повернулась и, прикрывая рот ладонью, чтобы не зарыдать, выбежала прочь. Но на самом пороге девушка застыла. Леа готовилась к встрече с Тревором, правда не к такой неожиданной. Майор, казалось, был ошарашен. Глаза его на миг широко распахнулись, потом сузились, и лицо приняло настороженное выражение.
— Доброе утро, Леа, — поклонился он. От глубокого и низкого голоса девушка затрепетала. Досадуя на свой прилипший к небу сухой неповоротливый язык, она ответила ему милой улыбкой, и Тревор снова заговорил: — Вы сегодня так чудесно выглядите, словно луч солнца в такую непогоду.
Официально и, как всегда, исключительно вежливо. О, это было не совсем то, чего она ждала. Улыбка исчезла с ее лица. Тронув сеточку, придерживавшую тяжелую массу ее волос, и опустив веки, она прошептала: — Благодарю.
Тревор не ответил. Леа постепенно перевела взор с его длинных ног на замечательный сюртук, а потом и на лицо. Выглядел он устало, под глазами темнели синяки, белки немного порозовели.
