бок, Тревор протянул руку и положил ее на ладонь Леа, а потом перетащил девушку через свои бедра и опять откинулся навзничь.
Но отдыхать было еще слишком рано. Осторожно приподняв ее, Тревор прижал Леа к своей груди и ощутил гулкие удары ее сердца. Несмотря на разбушевавшуюся стихию, им овладело спокойствие. До сих пор он не понимал всей глубины собственной тревоги. Но если бы он не нашел ее живой…
— Тревор, — задыхаясь проговорила она. — Я не смогу подняться наверх.
— Отдыхай. Теперь ты в безопасности.
Конечно, ситуация не из легких, но наконец-то он сможет обсудить наболевшее без постороннего глаза.
— Есть здесь какое-нибудь место, где мы можем укрыться?
— Да, небольшая хижина. Тут недалеко, — сказала Леа, стараясь своим голосом перекрыть шум бури.
Тревор припомнил, что неподалеку действительно видел небольшую избушку, старый заброшенный дом, который иногда использовал в качестве полевой конторы надсмотрщик. Тревор поднялся на ноги, увлекая Леа с собой. Проталкиваясь сквозь ветер и потоки ливня, он крепко держал девушку в объятиях и вел в том направлении, куда она указывала.
Дом с виду был весьма хлипким, но внутри оказалось сухо. Тревор протиснулся в неотесанные двери и захлопнул их за собой. Прислонив Леа к стене, он на ощупь добрался до места, где, по его предположению, должен был быть очаг. Здесь он остановился и нетерпеливо ждал, пока на улице блеснет молния. Очаг действительно оказался прямо перед ним. Проведя ладонью по полу, Тревор отыскал масляную лампу и спички.
— Что ты делаешь? — спросила Леа слабым от усталости голосом.
Комната осветилась, но слабо, так как масла в лампе оставалось на донышке. Быстро и решительно действуя, Тревор расколол пару бревен, завалявшихся в заросшем паутиной углу, и бросил их в очаг. Разведя огонь, он потушил лампу и наконец-то повернулся к Леа. Не в силах больше стоять, она упала прямо в его объятия.
Узенькая кровать, готовая, казалось, прогнуться под весом только одного матраса, как ни странно, выдержала их обоих. Перевернув девушку на живот, Тревор вопреки предрассудкам расстегнул пуговицы на ее платье.
— Так устала, — пробормотала Леа, закрывая глаза.
Он воздержался от улыбки и сказал:
— Отдыхай, милая. Похоже, нам придется пробыть здесь некоторое время.
Сам Тревор с трудом сдерживался, чтобы не сомкнуть веки. Борьба с ураганом и тревога за Леа отняли у него последние силы. Но теперь она в безопасности и слишком устала, чтобы вспоминать о своем гневе.
Леа медленно открыла глаза, с трудом приходя в себя после перенесенных испытаний. Она прислушалась. Что-то непрестанно постукивало по кровле, в очаге трещал огонь. К превеликому удивлению, она больше не ощущала ни холода, ни сырости. Сбоку от нее было тепло и хотя не очень мягко, но все-таки удобно и приятно.
— Ты проснулась. Наконец-то, Леа, а я уже начал волноваться.
Девушка улыбнулась. Она узнала бы этот голос из тысячи. Рядом с нею лежал Тревор, и его рука бережно обнимала ее за талию. Взяв девушку за подбородок, Прескотт повернул к себе ее лицо. Леа поглядела в его ореховые глаза, которые сейчас, при вспыхивающих отблесках пламени, казались скорее зелеными, чем карими. В голове у нее постепенно прояснялось, но еще не верилось, что все это наяву. Она бежала из дома, попала в бурю, хотела исчезнуть, убежать… от него.
— У тебя лишь несколько царапин, — сказал Тревор.
— Ты! — Леа очнулась от дремы и немедленно попыталась выбраться из кровати, но Тревор быстро удержал ее.
— Да, это я, и на сей раз, черт возьми, я не выпущу тебя так просто.
В голове у Леа зазвенело. Ярость вспыхнула с новой силой. Внезапно охваченная безудержным гневом, она ударила его рукой по лицу. Одну секунду Тревор глядел на нее изумленно, а потом, стиснув зубы и прижав обе руки к ее бокам, навис над нею.
Леа не могла больше пошевелиться. По сосудам ее неслась кипящая кровь, разнося частички ненависти в каждую самую маленькую клеточку ее существа. Она словно одичала от ненависти, стала брыкаться и с помощью колен пыталась освободиться, а когда и это не помогло, вцепилась зубами ему в руку. Лишь услыхав поток цветистых ругательств, она немного успокоилась.
— Черт возьми, Леа, да ты укусила меня до крови!
Она изогнулась всем телом и обнаружила с изумлением, что под домотканым одеялом оба они были совершенно нагими. Глаза ее стали круглыми и большими, как никогда. Она собиралась кричать, ругаться, но слова так и не сорвались с ее губ — Тревор закрыл ей рот поцелуем.
Удовольствие от этого поцелуя боролось в Леа с бурной ненавистью, пока безумное желание высвободиться не исчезло. Она ощутила настойчивость Тревора, какую-то безудержную необходимость обладать ею. И сама чувствовала то же. Дождь барабанил по тоненькой крыше, ветер проникал в щели давно не конопаченных стен. Руки Тревора откровенно и смело ласкали ее, заставляя трепетать и замирать от наслаждения. Уже через минуту он лежал на ней. Его длинное, твердое тело дрожало и горело желанием.
Леа провела ногтями по его спине, потом — по ребрам и вдоль бедер. Он застонал, не отрываясь от ее рта. Черт бы его побрал, ведь он все-таки добился своего. Леа ногами обняла его бедра и ахнула, едва мужское сладострастие дотронулось до ее изнемогающей сердцевины. Она почувствовала, как Тревор замер, а потом, словно забывшись, зарычал и одним глубоким ударом исполнил ее самое горячее желание. Он любил ее, как мужчина, владеющий ею по праву. Она же, возбужденная тем, что Тревор утратил контроль над собой, тоже дала волю чувствам. Тело уже знало, как ему двигаться навстречу своему наслаждению. «Никогда еще небеса не были так ярки», — подумала Леа, плывя где-то высоко над грозовыми тучами. Она любила его, и в этот миг ничто больше не имело значения.
А потом она почувствовала, что все ее тело растаяло, переполнилось им и удовлетворилось. Она услышала, как он шепчет ей на ухо, но не сразу поняла значение слов:
— А ты уже была с мужчиной, Леа.
Господи, кому же как не ему должно быть это известно! Возможно, он заигрывает с нею?
— Действительно, была.
Тревор поднял голову, в глазах его сверкнула вспышка ярости. Но к ее удивлению, взгляд ореховых глаз смягчился, и он убрал пряди длинных волос с ее лица.
— Нам обоим придется многое простить друг другу, но я готов, если и ты сможешь. Ты простишь меня, Леа?
— Но ты, конечно, больше не собираешься жениться на моей сестре?
Он отпрянул с выражением мучительной боли в глазах. Голос его зазвучал глухо:
— Рэйчел не говорила тебе, отчего все это?
Леа замерла:
— Говорила только, что она ждет ребенка. Разве я должна знать что-то еще? — Фиалковые глаза прямо глядели на него. — О Господи! Ты решил, что это твой ребенок!
— Да, мой. И только мой. — Он склонился, глядя на нее умоляющим взором. — Леа, я был чертовски пьян в ту ночь. И хотя это нисколько не извиняет моего низкого поступка, но ты и твоя сестра так похожи иногда… — Она застыла, утратив дар речи от такого признания, а Тревор добавил: — Но если я могу простить тебе твой бурный роман с Батлером, то и ты должна понять мою ошибку.
Понимая всю тяжесть ситуации, Леа лишь покачала головой.
— Ты хочешь к этому добавить что-то? — спросил Тревор.
— Да, хочу, — застенчиво молвила она. — Но для начала скажу тебе, что ни в ту ночь, ни в какую-либо другую я не увлекалась бурным романом с Джессом настолько, чтобы позабыть о чести. И ты — единственный мужчина, с которым я была… вот так же, как сейчас.
— Что ты такое говоришь, Леа?
Девушка расстроенно вздохнула. Слово чести не позволяло ей раскрыть перед Тревором чужой роман, роман Рэйчел и капитана Трента.
— Я и так уже слишком много сказала.
Тревор нахмурил брови, и она заволновалась.
— Что ж, кажется, начинает проясняться, — молвил он. — А ведь Рэйчел просила тебе кое-что передать. Тебе это поможет?
Леа кивнула, угадывая, что он сейчас произнесет, и на душе у нее сразу же посветлело.
— Так вот, ты освобождена от данного тобой слова. Что, теперь с памятью лучше?
— Теперь она яснее, чем когда-либо раньше! — Леа провела ладонью по его красивой щеке, любуясь движением головы, с помощью которого он пытался продлить ее ласку. — Ты глупый, темный мужик. Ведь с тобой тогда была не Рэйчел, а я.
Он поглядел на нее с таким облегчением, что у нее на глаза навернулись слезы. Теперь Леа нетерпеливо ожидала его реакции, молясь только, чтобы эту хитрость Тревор не поставил ей в вину.
— Но ты могла сказать мне раньше, Леа.
— Знаю. — И она тронула влажными губами его губы. — Я не хотела выдать Рэйчел. Но есть и другая причина. — Целуя Тревора в подбородок, она устроилась у него на коленях. — Я полагала, что мужчина с твоим опытом способен разобраться в таких вещах.
— Я уязвил твою гордость?
Леа ответила, проведя ладонями по его широкой спине и оставляя на ней белые следы ногтями. Видя, как его пронзила дрожь удовольствия, она улыбнулась.
— Прости меня, Леа, — прошептал он. — Я так желал именно тебя, но был тогда сам не свой.
— Все в порядке, — ответила она, проводя по его плечу пальцем. Столько недель она мечтала хотя бы дотронуться до него! Сердце рвалось из груди. — Я очень люблю тебя, ты же знаешь. Я просто таю, когда ты ко мне прикасаешься.
— С момента нашей встречи я испытываю непрестанные муки, Леа Стэнтон. — Он подхватил ее руку и поднес к своим губам. — И знаешь ли, мне тоже приятно, что тебе нравятся мои объятия. Уж теперь-то отставка Батлера становится неизбежной, я полагаю?
Леа лишь улыбнулась в ответ. Ну почему этот могучий
