им «Заветную книгу», дабы она была уничтожена, — ведь не зря же они послали наблюдателя. Он рассмеялся, глядя в небо, которое больше не застилали ни мох, ни деревья; оно было голубым и ярким, как надежда, а воздух, хотя в нем еще и оставалось что-то от окружающих болот, все же был чист. Они преуспеют! Теперь это — всего лишь вопрос времени.
Путешественники шли мимо полей и прудиков, и, когда диск солнца коснулся горизонта, они добрались до дома Иссыма. Перед ними выросла груда камней, отдаленно напоминающая крепостную стену; дорога проходила меж колонн давно повалившихся арочных ворот; за ними открывался широкий луг с сочной травой и кустами с яркими цветами — алыми, голубыми и пурпурными, — наполнявшими воздух приятным ароматом, и от запаха топи не осталось и следа. С другой стороны этого сада стояли строения, столь же ветхие, как и жалкие жилища охотников на драконов, только здесь они сливались с прекрасной природой. Каландрилл догадался, что когда-то здесь стояла сторожевая башня; теперь стены ее обрушились почти до основания, а руины терялись за вьющимися растениями, усыпанными цветами; домики, построенные из камня, дерева и кожи дракона на месте некогда огромных дворцов, были небольшими и выстроились вдоль линии развалин, и то, что некогда было полом, теперь стало улицей, запруженной приветствовавшими пришельцев сывалхинами.
Такие же уродливые, как и Иссым, они не показались путникам странными — так они привыкли к его необычному внешнему виду. К тому же было видно, что это существа мирные. Кто-то застенчиво выглядывал из дверей, Другие высоко поднимали детей, показывая им странников. Каландриллу вдруг пришло в голову, что для сывалхинов, впервые видевших человека, сами они выглядели не менее странно. Следуя за Иссымом по узкой улочке, вымощенной роскошной плиткой, по направлению к круглому строению, он улыбался; строение это было больше всех остальных домов; в центре того, что когда-то было огромным двором, возвышалась ротонда из дерева и драконьих шкур, разукрашенная веселыми цветами.
Здесь их поджидало пять полукровок. Каландриллу показалось, что они уже старые — их зеленоватая кожа была темнее кожи Иссыма и явно суше; желтые глаза, в окружении мелких морщин, бесстрастно рассматривали пришельцев. Одеты они были в длинные бело-малиновые халаты; каждый — с длинным посохом из темного дерева с серебряными наконечниками с обоих концов. Видимо, это и есть старейшины, сываба. Иссым остановился перед ними, склонил голову и заговорил на своем языке, постоянно жестикулируя в сторону своих попутчиков.
Старейшины слушали его молча; остальные сывалхины бесшумно стали полукругом, Они тоже внимательно слушали. Когда он замолчал, заговорили старейшины. Они были кратки, и Иссым, поклонившись, повернулся к тем, кого привел сюда, и сказал:
— Я показать место отдыхать… Потом есть, спать. Сываба говорить, вам надо сила для испытаний… Испытаний завтра.
Несмотря на усталость, Каландрилл предпочел бы подвергнуться испытанию прямо сейчас, но он поклоном головы согласился с решением старейшин, и под бесстрастным взглядом пяти старцев они отправились за Иссымом. Толпа расступилась, пропуская путешественников, и Иссым провел их в строение, расположенное между двумя большими грудами камней, крышей которому служили вьющиеся растения. От их цветов внутри стоял приятный запах. Пол был вымощен экзотической плиткой. В центре горел небольшой огонь, и хотя нужды в нем не было, они ему были рады. Дым вытягивался через дырку в цветущем потолке. По стенам лежали подушки и овечьи шкуры.
— Вы спать здесь, — объяснил Иссым. — Идем, я показать мыться. Потом есть.
Они прошли в бывшую крытую баню, крышей которой сейчас служило уже становящееся вельветовым от наступающей ночи небо с переливающимся серебром полумесяцем, отражавшимся в воде, поступавшей сюда по каналам через специальные отверстия в стене; женщин провели в бассейн, отделенный от мужского неким подобием стены камня и прутьев. Им принесли грубое мыло и мягкие полотенца, и очень скоро ночь наполнилась их смехом — они наслаждались уже почти забытой роскошью чистой воды сосредоточенно соскребая с себя пыль и пот и промывая запыленные волосы.
Когда они выбрались из бани, то вместо своей одежды нашли короткие халаты — темно-синие для мужчин и белые для женщин — и сандалии. Оружия не было, и они переполошились, но Иссым объяснил, что здесь никто не носит оружия и что мечи, гарпуны и луки их сложены в спальных комнатах. Он снова провел их на центральный двор, где уже горело несколько костров и на вертелах жарилось мясо; здесь собралось все селение — мужчины, женщины и дети жадно разглядывали незнакомцев.
Им подали кружки напитка, похожего на вино, только крепче, который Иссым назвал хриссе, и глиняные блюда с грудой мяса и овощей. После скудного рациона последних дней это был настоящий банкет, украшенный к тому же дружеским расположением странных хозяев. Они расслабились, довольные тем, что сидят в сухом месте и едят, не опасаясь ни драконов, ни насекомых, ни предательских рыб. Полукровки засыпали Иссыма вопросами. Старейшины же, сидевшие напротив, не произнесли ни слова — они просто слушали, не сводя бесстрастных желтых глаз с чужеземцев. Может, испытание уже началось? — подумал Каландрилл. Но нет, это только кажется — настоящее испытание, после которого они получат путевку в Тезин-Дар, начнется завтра.
Выпив хриссе и впервые за несколько последних недель наевшись досыта, Каландрилл порадовался, когда старейшины поднялись и толпа стала расходиться. Иссым и еще несколько сывалхинов принесли факелы и препроводили гостей в спальные комнаты.
— Теперь спать, — сказал Иссым. — Старейшины звать завтра.
Каландрилл кивнул, позевывая, и полукровка рассмеялся, как пролаял.
— Лучше, чем остров в болото, — весело сказал он. — Здесь безопасно.
— Намного лучше, — согласился Каландрилл, с трудом борясь со сном. — Мы благодарим тебя, Иссым.
Полукровка кивнул и вышел, опустив за собой полог из шкуры дракона. Каландрилл еще раз во весь рот зевнул и нашел себе свободную подушку и шкуру — все остальные уже улеглись. Брахт вытащил из кучи оружия свой меч.
— Ты думаешь, он тебе пригодится? — Подушки были восхитительно мягкими, и Каландриллу совсем не хотелось вновь подниматься. — Они явно не желают нам зла.
Брахт лишь пожал плечами и бросил Каландриллу его клинок.
— Я буду лучше спать, если со мной в кровати будет это, если уж ни на что другое рассчитывать не приходится.
Говоря это, он с улыбкой посмотрел на Катю, и она покраснела. Теперь, когда девушка смыла с себя пыль и грязь дороги, она выглядела чрезвычайно соблазнительно.
— Ты же дал слово… — пробормотала она. — Может, и мне подашь саблю?
Керниец кивнул, все еще улыбаясь, и передал ей саблю.
— Я сдержу свое слово. До тех пор, пока мы не доберемся до Вану.
Она приняла саблю и поставила ее рядом с собой на плитку.
— До Вану, Брахт.
Он вздохнул, покачал головой и бросился на шкуры и подушки, обнимая меч.
— Эх, Каландрилл, — прошептал он намеренно громко, — знаешь ли ты, что женщина может быть тверже стали?
Катя тихо рассмеялась, и Каландрилл улыбнулся в темноту, пытаясь придумать остроумный ответ. Но ничего не придумал, ибо почти мгновенно уснул, погрузившись в мягкую темноту, лишенную сновидений.
Когда он проснулся, то не сразу сообразил, где находится, обескураженный отсутствием вони, и сухостью, и мягкими подушками. Насекомые не жужжали, драконы не рычали. Он с тревогой сел, разглядывая разноцветную под проникающим сквозь живой потолок солнцем комнату. Брахт уже проснулся и любовно точил свой меч. Катя то же зашевелилась и зевнула. Снаружи долетал шум, детский смех и свистящий говор сывалхинов. Он вопросительно посмотрел на Брахта, и тот отрицательно покачал головой.
— Иссым уже приходил рано утром. Кажется, старейшины не очень-то спешат подвергнуть нас испытанию и дожидаются, когда мы проснемся.
— Я бы не стала откладывать, — сказала Катя. — В топях мы потеряли очень много времени, а до Тезин-Дара еще надо дойти, что бы нас там ни ожидало. Теккан уже, наверное, волнуется.
