поскольку дуб стоял особняком от других деревьев, а утренняя тишина, придававшая ранее этому месту какую-то торжественность, теперь уступила место птичьей разноголосице и шелесту листвы под легким ветерком. Варент подошел к дубу и посмотрел на распростертые сучья. Каландрилл отметил, что Брахт внимательно следит за каждым его движением, словно ожидая, что Варент вот-вот выдаст себя. Но интерес посла был чисто научным, размеры дуба его явно потрясли. Он подошел поближе и дотронулся до ствола, улыбаясь белке, зацокавшей на суку, а затем медленно обошел дуб вокруг.
— Ты все еще считаешь, что биах предупреждал нас о нем? — прошептал Каландрилл.
Брахт молча кивнул; Каландрилл даже фыркнул, раздраженный тупым упрямством кернийца.
— Чудесно! — Варент подошел к ним с довольной улыбкой. — Если уж биаху и суждено было где-то появиться, то это должно было случиться именно здесь, у этого великолепного дерева.
Он остановился и повернулся, еще раз взглянув на дуб. Брахт сказал:
— Ты производишь впечатление человека, знакомого с обычаями Куан-на'Фора.
Варент рассеянно кивнул, думая о чем-то своем.
— Я изучал почти все религии. Как я уже говорил Каландриллу, Марсиус — замечательный писатель, вам стоит его почитать. — Но тут он рассмеялся и с извиняющимся видом замахал руками: — Прошу меня извинить, я забыл, что ты не умеешь читать.
Брахт смолчал, и Варент подошел к лошади.
— Потрясающе. Я очень рад, что мне довелось его увидеть. Но пора возвращаться.
Он вскочил на гнедого, бросил на поляну прощальный взгляд, словно ожидая еще что-то увидеть, и направил коня по тропинке через березки. Каландрилл последовал за ним. Брахт замыкал процессию с бесстрастным выражением на смуглом лице.
Два с половиной дня они следовали по лесу и наконец выехали в березовый перелесок на поросшей густой травой равнине; одичавший скот и табун лошадей, пасшиеся здесь, завидев кавалькаду, бросились врассыпную, раскачивая рогами и высоко поднятыми хвостами. Путники переправились через три ручья и реку и провели остаток дня на другом берегу, суша одежду и снаряжение; уставшие лошади впервые получили возможность вдоволь попастись на сочном лугу, да и люди Варента были довольны передышкой. Каландриллу же отдыхать не пришлось, ибо Брахт тут же заявил, что самое время им потренироваться с мечом, а поскольку теперь он уже не жаловался на боль в мышцах, преследовавшую его в самом начале пути, то огласился. В конце концов, они все ближе и ближе подходят к Альдарину, где и должно начаться настоящее приключение, когда владение мечом может оказаться ему кстати.
С полудня до самых сумерек, а затем во время каждого привала керниец натаскивал его в тонкостях фехтования, а Варент и его свита постоянно наблюдали за ними, давая советы и подбадривая. Каландрилл с удовольствием отметил про себя, что с каждым днем он становится все более ловким: Брахт верно сказал — он окреп. И сейчас он вовсю старался не ударить лицом в грязь.
Похвала Брахта была приятна Каландриллу, он вдруг полюбил фехтование, хотя раньше занятия с Торвахом Банулом на плацу в доме отца никогда не доставляли ему удовольствия. Теперь и сон для него стал отрадой — стоило ему только прилечь, как он тут же засыпал.
Однако после встречи с биахом сны вновь стали навещать его, словно сами деревья посылали ему смутные видения. Едва Каландрилл смыкал глаза, как ему начинало казаться, что вот он стоит на освещенной лунным светом поляне, а сквозь огромные ветви дуба просачивается серебристый свет, и ночь вокруг стоит тихая и неподвижная. Биах опять выходит из самой сердцевины дерева и идет к нему с простертыми вперед руками, и тонкие веточки-пальцы расставлены так широко, что он никак не может понять, предохраняет его дух или угрожает. Он что-то говорит ему, но вдруг поднимается холодный и яростный ветер, за которым не слышно слов, и существо из дерева начинает трястись на этом страшном ветру, поворачивается и медленно уходит, словно сдаваясь, и опять сливается с дубом. И когда оно уходит в дерево, из тени, окружающей дуб, вдруг появляются Брахт и Варент, и каждый манит его к себе, один справа, другой слева, и он все никак не может решиться, куда пойти, хотя и понимает, что обязан сделать выбор.
Этот сон не давал ему покоя до тех пор, пока они не выбрались из леса, словно власть дерева распространялась лишь на него, и как только они вышли на открытую местность, беспокойные сны прекратились.
И тогда он решил, что этот сон не был послан ему биахом, а явился продуктом его собственного воображения, результатом его раздвоенной преданности. Он не сомневался, что цели Варента благородны, но недоверие Брахта было настолько сильным, что не переставало беспокоить его. После схватки с демонами они становились все ближе и ближе, что и понятно, ведь они проводили вместе долгие часы. Он перестал смотреть на него как на обыкновенного платного телохранителя, единственной корыстью которого были деньги Варента; он стал ему другом. Да и Брахт не издевался больше над ним за его изнеженность и неопытность; он все чаще смотрел на него как на ровню, как на товарища. Словно после того, как они поговорили с биахом, Каландрилл сдал еще один экзамен, поднявшись по шкале ценностей Брахта еще на одну отметку, и он ценил это.
С другой стороны, он доверял Варенту; ему нравилось общаться с ним не меньше, чем с кернийцем. Часто по вечерам, после занятий фехтованием или в дороге, Варент начинал рассказывать ему историю Лиссе, или мировых религий, или что-нибудь еще — знания посла были воистину безграничны, и Каландриллу нравилась его эрудиция не меньше, чем физические упражнения с Брахтом.
Позже он не раз будет с ностальгией вспоминать это время — время невинности, идиллия, да и только.
Когда они пересекли долину, перед ними встали невысокие холмы; трава исчезла, обнажив иссохшую красновато-коричневую с серыми и черными вкраплениями камней землю, словно с нее содрали кожу. Было безлюдно, но и колдуны их больше не беспокоили; они шли вдоль извилистого берега реки, поднимаясь все выше и выше, и наконец, на третий день, оказались на плато. Варент поднял руку, останавливая процессию.
— Альдарин сразу за этим плато, — объявил он. — На Альде.
Каландрилл всмотрелся в зыбкую от жары даль. Сильный ветер раздувал его теперь уже длинные волосы, хвосты и гривы лошадей, и его порывы доносили до ноздрей запах океана. Там, на западе, земля сливается с Узким морем, а травянистая зелень переходит в лазурную голубизну; пока же перед ними расстилалась роскошная весенняя зелень долины. Он разглядел окрашенные в синий цвет, как туника Варента, приземистые, огороженные заборами домики, как маленькие крепости, с плоскими сверкающими на солнце крышами.
— Хутора, — пояснил Варент, — отсюда в город поступает мясо.
Сгорая желанием как можно быстрее попасть домой, он и его люди помчались по плато.
По дороге им встречались ехавшие верхом на крепких пони гуртовщики, дочерна загоревшие, в поношенных туниках и кожаных брюках, с длинными копьями. Завидев герб на фургоне, они приветствовали их, но Варент, не останавливаясь, вел колонну вперед и вперед; привал они сделали в открытом поле в двух днях езды от города.
Где-то ближе к полудню третьего дня пути по этой земле плато вдруг стало резко опускаться к широкой долине с разбросанными тут и там хуторами и виноградниками; вдали серебром переливалась полоска Альды. Там вдали, на горизонте, где река сливается с морем, и стоял Альдарин.
Как и в Секке, да и вообще в Лиссе, дома альдаринцев притаились за крепостной стеной. Вымощенная камнем дорога вилась вдоль реки и ныряла в огромные деревянные, обитые железом ворота, по обеим сторонам которых угрожающе стояли баллисты. Со склона, где они сейчас находились, была хорошо видна гавань с кораблями, казавшимися игрушечными; к гавани с обеих сторон примыкала крепостная стена с блокгаузами. Хорошо укрепленный, приспособленный к длительной осаде город, который тем не менее выглядел веселым — цветные домики, светлые суетливые улочки, свежий воздух, настоянный на винограде и морской соли. Они продвигались вперед по гуртовой дороге, петлявшей вниз по холму, и наконец вышли на широкую столбовую дорогу, бегущую прямо к серо-голубому морю. К полудню они достигли городских ворот, где отряд одетых в кольчугу солдат под командованием капитана приветствовал Варента поднятием копий.
— Добро пожаловать, господин Варент, — приветствовал его офицер поклоном головы. — Поездка была удачной?
