— Ясно. — Брахт поднял кувшин ярко-красного альдаринского вина и налил бокал. — Бурашу ты не молился, а он все-таки пришел. Может, и Дера вспомнит о нас в нужный час.
Каландрилл благодарно улыбнулся и, приняв предложенный бокал, сделал большой глоток. Катя подвинула к нему кастрюлю с густым рыбным супом, и он налил себе несколько половников.
— Как будем добираться? — спросила она.
— На извозчике, — предложил Каландрилл с набитым ртом. — В повозке мы будем скрыты от нескромных глаз.
— Но повозка не спасет нас от колдовства, — пробормотала Катя.
Каландрилл только пожал плечами. Всем и так все было ясно. Бояться колдовства, так и пытаться нечего. Им оставалась только надежда.
— При первых признаках колдовства сбежим, — сказал Брахт и добавил с сухой ухмылкой: — Если сможем.
— А если все будет тихо?
— Тогда зайдем, — твердо заявил керниец. — Мой конь — в конюшне Варента, и я намерен его забрать.
— А если Рхыфамуна и след простыл? — поинтересовался Теккан.
Все трое взглянули на капитана, только сейчас сообразив, что об этом они и не думали. Они возвращались в Альдарин, словно на битву, и им и в голову не приходило, что Рхыфамуна там уже может и не быть.
Каландрилл отломил хлеба и сказал:
— Тогда поинтересуемся, где он.
— А как камень? — спросил Брахт, кивая на Катин талисман.
— Камень указывает, что он здесь, — сказала она.
Керниец кивнул. Теккан даже был разочарован. Каландриллу же было все равно. Он вычистил тарелку ломтиком хлеба, не желая больше говорить на эту тему. Надо действовать исходя из посылки, что Рхыфамун находится в Альдарине в теле Варента ден Тарля. Что пользы рассуждать о его возможном исчезновении? Правила в этой игре устанавливает колдун. И если он убрался из Альдарина, то им остается только надеяться, что рано или поздно они его найдут; а если он еще в городе, то с ним придется драться. Каландриллом вдруг овладело почти непреоборимое нетерпение. Он проглотил хлеб, оттолкнул от себя тарелку и запил вином.
— Может, пойдем узнаем? — предложил он.
Не дожидаясь ответа, юноша встал и набросил на плечи плащ. Брахт последовал его примеру с жестокой ухмылкой на лице. Катя чуть задержалась, обменявшись парой слов с отцом на вануйском. Теккан рассеянно улыбался.
— До скорого, — пробормотал Каландрилл. — В «Чайке».
Теккан кивнул:
— До встречи. И да пребудут с вами Дера и ее божественные братья.
Они взяли фаэтон, запряженный парой лошадей. Узкие двери и окна были задернуты толстыми занавесками. Катя и Брахт, с опущенными на лица капюшонами, сели на одну скамейку, Каландрилл устроился напротив, откуда ему было удобно направлять извозчика. Раскачиваясь на рессорах, фаэтон увозил их все дальше от гавани и все глубже в город. Вечер только наступил, и они ехали по оживленным улицам параллельно Аль-де, скрытой от них домами. Фаэтон проехал по мосту, и дорога стала ровнее — они въезжали в респектабельный район; таверны и рынки с их толпами остались, позади, улицы опустели. Они ехали меж обнесенных высокими стенами вилл богачей. Каландрилл и Брахт узнали улицу, на которой стоял дом Варента ден Тарля, только когда кучер остановил лошадей, разглядывая надпись на оштукатуренной стене.
Каландрилл, выглянув в окно, увидел знакомые ворота и нахмурился, сам не понимая, что ему не понравилось. Поначалу он не был уверен, вернее, не мог поверить своим глазам: улица была затенена по- зимнему голыми деревьями и свет молодого месяца пробивался сюда с трудом. Он как оглушенный смотрел на длинные, из белого шелка вымпелы, свисавшие с верхней балки ворот. Они шевелились на ночном ветру, призрачные, как и его зарождающееся подозрение. Он застонал.
— В чем дело? — прошептал Брахт, выглядывая в окно. — Что это за тряпки?
Каландрилл заскрежетал зубами. Кучер спросил:
— Останетесь здесь на ночь или мне подождать, когда вы выразите соболезнования?
— Траурные вымпелы! — резко выдохнул Каландрилл. — Здесь кто-то умер. В Лиссе обычай — в знак смерти вывешивать ленточки.
— Рхыфамун? — В голосе Брахта прозвучало недоверие.
— Скорее всего, Варент ден Тарль. — Каландрилл покачал головой, поворачивая к кернийцу бледное под лунным светом, обеспокоенное лицо. — Ты понимаешь, что это значит?
— Что Рхыфамун бросил свое тело? — едва слышно произнесла Катя и в отчаянии добавила: — И что переселился в другое тело?
Брахт выругался. Кучер повторил вопрос:
— Так мне ждать вас или нет?
— Не надо.
Каландрилл толкнул дверь и ступил на мостовую, бросив кучеру несколько монет. Брахт помог Кате выйти и подошел к Каландриллу, с ненавистью разглядывавшему белые вымпелы. Затем он принялся стучать в ворота, забыв о предосторожностях и думая только о том, что они опоздали.
Дера! Если Варент ден Тарль умер, а Рхыфамун переселился в другое тело, задача их становилась почти невыполнимой! За кем теперь гнаться? За колдуном, спрятавшим свою личину под чужой маской? За безликим человеком? Сердце его билось учащенно, пальцы нетерпеливо постукивали по эфесу.
— Как он мог умереть, если камень указывает сюда? — поинтересовался Брахт.
— Не знаю, — просто ответила Катя.
Керниец опять выругался.
Наконец ворота им открыл слуга, одетый в голубую с золотом ливрею Варента с белой траурной лентой через грудь. В свете лампы, которую он держал в руках, лицо его казалось осунувшимся.
— Слушаю вас? — сказал он. — Что вам угодно в сей унылой обители?
— Господин Варент ден Тарль… — начал Каландрилл, стараясь говорить спокойно, — умер?
— Это так. — Слуга грустно кивнул. — И лежит в гробу.
— Мы хотели бы проститься с телом, — торопливо сказал Каландрилл. — Мы совсем недавно прибыли в Альдарин и ничего не знали.
— Вы были с ним знакомы? — Слуга с белой лентой на груди поднял повыше фонарь, рассматривая посетителей с некоторым подозрением, словно в такой час можно было ожидать только плохих вестей. — Мне казалось, что с господином Варентом ден Тарлем простились уже все. Утром он будет похоронен в семейном склепе.
— Господин Варент поручил нам важное дело, — твердо пояснил Каландрилл. — Поговорите с… — он лихорадочно вспоминал уже почти забытые имена, — с человеком по имени Дарф. Да, Дарф, или с Симеоном. Он вел его дела. Они могут за нас поручиться.
Слуга, заколебался: с одной стороны, ему явно не хотелось обижать этого высокого молодого человека, говорившего на языке лиссеанского дворянства, хотя и выглядел он как бродячий меченосец; с другой — что им здесь надо в столь поздний час? Брахт помог ему принять решение.
Отодвинув Каландрилла в сторону, керниец встал прямо перед слугой.
— Я оставил черного скакуна на попечительство Дарфа, — резко заявил он. — А Симеон, я в этом уверен, подтвердит, что мне здесь должны две тысячи пятьсот варров. Веди нас в дом.
Он не без умысла коснулся рукой эфеса, и слуга попятился. Промычав что-то себе под нос, он поманил их за собой.
Двери особняка были, как и ворота, задрапированы белым. Внутри дом был почти не освещен, но в холле, куда провел их слуга, горел светильник. Слегка поклонившись, человек попросил их подождать и с облегчением удалился, когда Каландрилл согласно махнул рукой.
— Постарайтесь быть тактичными, — прошептал Каландрилл, хмуро глядя на Брахта. — Если все
