– Бампер, как пожж-иваешь?
– Нормально, Оливер. Денек сегодня вроде опять будет жаркий.
– Угу, я уже начинаю потеть. Зайдем в лавочку.
– Некогда. Слушай, мне вот что хотелось бы узнать – ты ничего не слыхал о воре, что шурует последние два месяца неподалеку отсюда в больших отелях?
– Нет, ничего.
– Видишь ли, этот парень не обычный гостиничный вор. Я хочу сказать, он, вероятно, не один из тех, кого ты обычно видишь у Рэймонда, но ты
– Он псих?
– Угу.
– Как он выглядит?
– Не знаю.
– Как же я его тогда отыщу, Бампер?
– Не знаю, Оливер. Я сейчас закидываю удочку наугад. Мне кажется, он воровал и раньше – в смысле, что он знает, как открывать дверь отмычкой и все прочее. По-моему, он вскоре кого-нибудь пришьет, потому что таскает с собой нож. Длинный нож, лезвие прошло до самого матраса.
– А зачем ему было протыкать матрас?
– Он пытался зарезать игрушечного медведя.
– Ты что – пьян, Бампер?
Я улыбнулся, а потом подумал: какого черта я здесь торчу, ведь я не знаю достаточно о воре, чтобы дать стукачу возможность хоть за что-нибудь зацепиться. И хватаюсь за любую соломинку, лишь бы пометь в точку в последний раз перед уходом на пенсию. Патетично и отвратительно, подумал я, устыдившись самого себя.
– Вот пятерка, – сказал я Оливеру. – Купи себе бифштекс.
– Господи, Бампер, – сказал он, – я же ее еще не заработал.
– Парень носит с собой длинный нож, он псих и в последнее время чистит отели в любое время дня и ночи. Вдруг как-нибудь зайдет к Рэймонду? Может, сядет в комнатке отдыха, пока ты подметаешь, и не удержится от искушения вытащить из кармана и взглянуть на что-нибудь украденное. Или, например, сидя в баре, вытащит из кармана только что украденную в отеле вещичку. И вообще вдруг кто-нибудь из гостиничных воров, что торчат у Рэймонда, в чем-то проболтается, а ты услышишь. Все может случиться.
– Конечно, Бампер. Я тебе сразу позвоню, коли услышу хоть что-нибудь. Прямо сразу, Бампер. У тебя точно больше нет для меня никаких признаков, кого мне искать, а, Бампер?
– Конечно, Оливер, я рассказал тебе самое лучшее из того, что знал.
– Ну, вот и хорошо, – прогудел Оливер.
– Еще увидимся, Оливер.
– Эй, Бампер, погоди минутку. Ты мне уже давно не рассказывал смешные истории. Как сегодня?
– По моему, ты их все уже слышал.
– Расскажи, Бампер.
– Ладно, дай вспомнить. Я тебе рассказывал о 75-летней нимфоманке, которую арестовал однажды ночью на Мейн-стрит?
– Да, да, – прогудел он, – расскажи-ка еще разок. Хорошая байка.
– Мне пора идти, Оливер, честно. Но послушай-ка, я тебе никогда не рассказывал о том случае, когда я заловил парочку на заднем сиденье в Елисейском парке?
– Нет, Бампер, расскажи.
– Так вот, посветил я в машину фонариком, на сиденье лежит парочка, и старый хрыч пытается запихнуть свою висюльку в подружку. А был я тогда с молодым партнером, он им и говорит: «Что это вы тут делаете?» И мужик отвечает точно так, как отвечает девяносто процентов других мужиков, которых мы ловим в такой позиции: «Ничего, офицер».
– Да, да, – поддакнул Оливер, тряся уродливой головой.
– Тогда я ему и говорю: 'Ладно, раз уж ты зря время тратишь, отойди в сторонку, подержи фонарик и посмотри, как это сделаю я.
– У-у-у-х, как смешно, – сказал Оливер. – У-у-у-х, Бампер!
Он так хохотал, что даже не заметил, как я ушел, и я оставил его держащимся за большой толстый живот.
Надо было сказать Оливеру, чтоб звонил не мне, а в Центральный отдел, подумал я, потому что завтра меня тут уже не будет, но, черт возьми, тогда мне пришлось бы рассказывать ему, почему меня не будет, а я уже не переношу, когда кто-нибудь начинает рассуждать, стоит мне уходить в отставку или нет. Если Оливер и позвонит, ему скажут, что меня уже нет, а информация немедленно попадет к детективам. Так что какая разница, подумал я, вклиниваясь в поток машин. Однако здорово было бы взять того вора в последний день! По-настоящему здорово.
