Вскочил на сверкающие медные перила и выбил ногой из руки Теччи пистолет. Он полоснул Кинжалом по подошве моего ботинка. Я обрушился вниз, повалив его и Джинни. Затем отпихнул ее как можно дальше. Теччи зарычал и кинулся на меня с Кинжалом. Я увернулся. Он попытался снова провести удар, но нарвался на мой. Прямой по носу.
Кость хрустнула. Голова дернулась назад. Потекла кровь.
Я ударил снова, и он окончательно обмяк. Я повернулся посмотреть, как Джинни.
— Реб! — отчаянно вскрикнула она.
И очень вовремя.
Еще доля секунды, и для меня все было бы кончено. Теччи каким-то образом собрался с силами и приготовился сделать рывок с Кинжалом. Но я успел выхватить «мини» и сделать два коротких выстрела.
Его отбросило на ограждение. Я ринулся к нему, вырвал из ослабевшей руки Кинжал. Сунул в задний карман. Затем выбросил убийцу в пропасть, следом за убитым им хозяином.
Откинул спину на перила. Глубоко вздохнул.
— Отдайте Кинжал.
Я поднял голову.
Напротив стоял Джек Хит, нацелив на меня пистолет.
Недовольный моей медлительностью, он нацелил пистолет на Джинни.
— Не надо! — крикнул я. — Я отдам вам этот чертов Кинжал! Только не трогайте ее.
Хит улыбнулся:
— Молодой человек, вы действительно настоящий герой. Я вами восхищаюсь. Хорошо. Давайте же Кинжал.
Я подал ему творение Леонардо на открытой ладони.
Он отправил его во внутренний карман пиджака и снова наставил пистолет на меня, готовый нажать на курок.
— Подождите! — со слезами взмолилась Джинни. — Позвольте мне хотя бы поцеловать его на прощание. Пожалуйста.
— Великолепная идея, — сказал Хит. — Прошу вас.
Джинни подбежала, прижалась ко мне.
— Довольно мило, — заметил он. — Теперь я смогу покончить с вами одной пулей.
Моя душа упала. Провалилась сквозь землю и вылетела с другой стороны в черное холодное пространство. Вот тут я потерпел поражение. Полностью и окончательно. И подставил Джинни.
Я прижал ее к себе так сильно, как мог. Наши тела сплелись, губы слились в нежном поцелуе. Внутри меня всколыхнулось что-то доселе неведомое, благословенное, имя которому — любовь. Жаль только, что нам не дано было насладиться ею.
А потом мы услышали шум винтов. Над нами завис вертолет, управляемый Дракко. Рядом Бекетт приставил к плечу приклад снайперской винтовки.
Я бросился на пол, увлекая с собой Джинни. Хит не успел выстрелить. Пуля Бекетта пробила ему грудь раньше. Он рухнул на спину, уставив в небо удивленный взгляд.
Бекетт опустил винтовку и жестом приказал мне обыскать убитого.
В одном кармане пиджака лежал Кинжал, в другом коробка с компьютерным диском.
Я поднял вверх оба трофея, чтобы их видели все. И на небесах, и на земле.
Глава двадцатая
Джинни лежала на кожаном диване в шикарном купе Крелла. Она была ранена. К счастью, не очень серьезно. Пуля Теччи по касательной задела бедро. Швы наложат, и все будет в порядке.
Я сидел рядом, рассматривал рану на ноге. Тоже заживет со временем. Как и все остальное.
Два листа из записок Леонардо лежали целые и невредимые под хрустальным пресс-папье на викторианском письменном столе Крелла. Рядом стояли две сумки ручной выделки, до краев наполненные деньгами.
На вокзале в Цюрихе нас встретили Бекетт и Дракко и увезли в отель. Вскоре прибыл врач. Работал быстро, никаких вопросов не задавал.
Потом я передал Бекетту диск, и мы расстались.
Обратно в Калифорнию нас опять доставил Дракко. Мы все время спали как убитые. Под действием болеутоляющего. Отсутствие напряжения тоже сказывалось.
В аэропорту взяли такси. Доехали до поселка Большой Медведь. От дома Арчи остались одни угли, но мой «ягуар» стоял в том месте, где я его оставил. И что удивительно, сразу завелся. Я проверил сумку, которую зарыл под деревом. Цела. Забирать не стал. Оставил как есть.
Потом мы навестили Арчи в Медицинском центре. Он оторвал глаза от книги и удивленно вскинул брови.
Мой друг заметно посвежел. Повязку с лица уже сняли, только нос еще был заклеен пластырем. Я коротко рассказал о последних событиях. Мы посмеялись над недоразумением.
— Надо же, я был уверен, что в Милане тогда действовал ты.
— А я вообще не понимал, о чем идет речь, — сказал он.
— И в пансионате тоже.
— Да.
— Ну счастливо, Арчи, поправляйся, — произнес я, вставая. — Помни, я всегда считал и буду считать тебя старшим братом.
Его глаза повлажнели. Мои тоже.
Джинни поцеловала его где-то рядом с ухом, в единственное пока здоровое место. И тоже промокнула глаза платочком. Он показал мне книгу, которую читал. Это была биография Леонардо, Роберта Пейна.
— Да, чуть не забыл, — сказал я, — там недалеко от твоего дома под деревом зарыт подарок.
Арчи расплылся в улыбке.
— Это хорошо. Я люблю подарки.
В четыре утра мы подъехали к пансионату «Хоулистер-хаус». Позвонили. В административном коттедже зажегся свет. Дверь отворилась. На пороге стоял Поп в пижаме. Пригляделся и осветился радостной улыбкой.
— Кого я вижу, Холмс и Ватсон! Входите же.
Он усадил нас на диван и долго рассматривал, как будто мы появились по мановению волшебной палочки. Потом вскочил и через несколько минут вернулся с подносом, на котором стояли четыре керамические кружки с ароматным чаем и плетеная корзинка с домашним печеньем. А еще через пару минут спустилась Мона в длинном голубом халате и, не говоря ни слова, села рядом.
Несмотря на поздний (а может быть, ранний) час, мы принялись рассказывать о наших приключениях. Поп и Мона жадно слушали, изредка перебивая вопросами.
Когда мы закончили, за окном уже щебетали птицы.
Я вынул Кинжал Медичи, протянул Попу. Он покачал его на ладонях, внимательно рассмотрел. Затем передал Моне. Она поднесла его к свету, поворачивая туда-сюда, пока он не засверкал волшебным сиянием.
Мы сидели молча, наслаждаясь красотой творения Леонардо.
— Что ты собираешься с ним делать? — спросил Поп.
С меня только что спала пелена, в которую я был закутан с той трагической ночи летом восьмидесятого. Она одновременно и согревала меня, и не пропускала тепло извне.
Джинни потянулась, коснулась моего колена, и пелена исчезла. Она мне больше не была нужна.
— Кинжал принадлежит Национальной галерее, — сказал я, — вместе с Кругами Истины.
