как раскаленные металлические прутья на окне детских яслей прожгли ему рукавицу. А левую, в которой он держал, тесно прижимая к груди, испачканный в саже узел, начинало сводить мучительной судорогой.
Ребенок был еще совсем маленький, весил не больше тридцати фунтов. Пальто, в которое завернули перепуганного малыша, словно в огнестойкий кокон, едва ли было намного тяжелее. И крохотное тельце мальчика, и одежда вместе составляли все-таки почти непосильный груз для раненой руки.
Еще несколько ярдов, уговаривал себя Джон, передвигаясь ползком под облаками ядовитого дыма. Кислород у него в баллоне кончался, и он усилием воли преодолевал смертельное желание глотнуть раскаленный воздух, способный обжечь и гортань и легкие.
Еще четыре ярда до аварийного выхода через окно, где — об этом он молил небеса, — должна быть спасительная пожарная лестница.
Еще три ярда…
Два…
Сквозь плывущее марево дыма Джон увидел силуэт человека с поднятым топором. С звонким треском лопнуло стекло, обсыпав его острыми, как бритва, осколками. Свежий воздух гулко ворвался в отверстие, засасываемый в полую зону огня, и чуть не сорвал с него защитный шлем, державшийся на тонком ремешке.
— Поторапливайся, Джон! Крыша может обрушиться в любую минуту!
Собрав последние силы, Джон стал на колени и передал живой сверток в протянутые руки Шэнди.
— Держи его! — крикнул приятель, спеша передать спасенного чудом малыша дальше, другому пожарнику, стоящему на несколько ступеней лестницы ниже.
Ноги Джона стали ватными. В легких что-то захрипело, когда он сдернул кислородную маску и жадно вдохнул ночной воздух. Одной ногой он стоял на подоконнике, а другой пытался достать до лестницы, когда раздался грохот.
— Убирай! — закричал он, но лестница уже раскачивалась как маятник. Здоровой рукой Джону удалось схватиться за четвертую перекладину, что спасло его от неминуемой гибели, но плечо было явно вывихнуто. Его пронзила острая боль, однако он ухитрился не сорваться. Его могучее тело весом двести фунтов повисло на одной руке и оставалось в таком положении, пока лестницу не спустили примерно до второго этажа.
Он упал с этой высоты и приземлился на ноги посередине Мишн-стрит. Первое чувство — отказали колени, затем все захлестнула страшная режущая боль. Огонь лизал лицо и опалял волосы.
'Беги!' — приказывал мозг, но что-то не давало ему двинуться с места. Что-то влажное и жирное ползло по бедрам. Жидкое пламя, горячее масло?
Джон пытался избавиться от жгучей боли, судорожно глотал воздух, но ноги были опоясаны огненной лентой. Собственный стон заставил его вынырнуть из кошмара Сна, и он понял, что опять бредил.
Раненый пожарник лежал на животе в кровати с замысловатыми украшениями из меди в номере отеля 'Грэнтли'. Во сне он глубоко зарылся лицом в подушку, и сердце чуть не остановилось без притока воздуха.
В то же время он ощутил, что комната в самом деле полна черного ядовитого дыма от тлеющих сырых дров. Копоть падала крупными хлопьями на кровать, забивалась ему в рот, оттуда в легкие на этот раз не в бреду.
Измученный кошмарами и болью, он вскочил, сел, но потом согнулся от приступа дикого раздирающего кашля. Инстинктивно он скатился с кровати на пол и потянулся за брюками, которые валялись рядом. Он так смертельно устал, что, приехав в отель после полуночи, почти потерял сознание. Преодолев дурноту, секунду спустя Джон был уже в ванной: он быстро намочил полотенце. Надо спешить. Глаза уже слезятся, трудно видеть. По ковбойскому обычаю он замотал полотенце вокруг головы, закрывая нос и рот. Еще мгновение спустя он попробовал ладонью дверь: не горячая ли? Убедившись, что вокруг огня нет, он выбрался из комнаты. Прижимаясь к полу, Джон пополз на животе в дальний конец коридора, где — как он обратил внимание еще раньше — есть окно, выходящее на улицу, а рядом старая железная пожарная лестница.
Дым становился гуще, заволакивая выход; Джон чувствовал себя как в закрытом туннеле. Где-то вверху тускло мерцали светильники, работавшие от аварийных батарей. Снизу ладони чувствовали сильно нагревшийся ворс коврового покрытия. Значит, на нижнем этаже горит. Температура уже начала подниматься. Скоро огонь проберется по стенам, а оттуда — на чердак, на крышу.
Вытянув правую руку, Джон нащупал плинтус и опять пополз, ориентируясь на него. Какая-то дверь. Он попробовал ручку: заперто. Постучал, крикнул. Никакого ответа.
Его одолел новый приступ кашля. Пропадали драгоценные секунды: необходимо было продвигаться дальше по коридору. Он нащупал пальцами нишу в стене: еще одна дверь, и тоже заперта, как и предыдущая. Он снова крикнул. На этот раз кто-то отозвался слабым голосом.
Джон замер, приготовившись к спасению очередного узника огня.
— Где вы? — закричал он. — Запойте, чтобы я мог услышать вас!
— Я здесь, — отозвалась дрожащим голосом женщина, видимо, пожилая и близкая к истерике. Джон мучительно пытался вспомнить, что говорил дежурный администратор, записывая его в книгу обитателей отеля? Мол, в распоряжении Джона будет весь второй этаж, кроме одной комнаты, где живет мать владельца отеля.
— Продолжайте говорить, чтобы я мог знать, где вы.
Джон слышал завывание сирены и мысленно торопил своих ребят.
— Скорее! Я… не… могу… дышать.
Женщина действительно задыхалась, у нее началась рвота.
— Ложитесь на пол лицом вниз! — приказал Джон и ощутил отвратительный вкус сажи, пробивающейся даже сквозь ткань полотенца.
Температура стремительно поднималась, свидетельствуя о том, что огонь распространяется с большой скоростью. В любой миг пламя может охватить стены, уничтожая все на своем пути.
Пожарные сирены звучали уже ближе, затем внезапно замолкли. Нащупывая ручку двери, Джон действовал почти в полной темноте.
Вот она, ручка. Но заперта! О чем только думала эта женщина? Будь у него в руке топор, он добрался бы до нее моментально.
Господи! И отважные парни из пожарной команды умирают со словами: 'Если бы только…'
Стэнли сделал глубокий вдох через прокопченное полотенце, поднялся на ноги. От слабости его бросало из стороны в сторону. Все болело: легкие, голова, босые обожженные ноги.
Сейчас или никогда, надо любой ценой исхитриться, уговаривал себя Джон. Он собрался с силой и ударил в дверь ногой. Дверь затрещала, но выстояла. Он знал: у него хватит сил еще только на одну попытку. Но если этого не произойдет, им обоим настанет конец. На этот раз дверь подалась, провалилась внутрь, завизжав старыми заржавевшими петлями.
Действуя только на ощупь, Джон нашел, где лежит женщина. Она истерично закричала, когда он схватил ее за руку. Косточки у нее были мелкие и хрупкие, как у птицы. Значит, нести будет легко.
Не теряя времени на то, чтобы успокоить пострадавшую, Джон взвалил ее себе на плечо, попятился назад из двери и то ли побежал, то ли упал в слабо светящийся колодец…
Жар опалил кожу и рвал горло с каждым вдохом. Джон обессилел; он задыхался. Ноги как резиновые. И вдруг каким-то чудом Джон опустил взгляд на улицу, расстилавшуюся внизу. Он успел заметить пожарную машину, поднимающуюся вверх лестницу, прежде чем бережно положил старушку на пол. Мать владельца отеля была без сознания.
— Нам повезло, леди, — прохрипел Джон. Каждое слово давалось с болью, и он произносил их, делая большие паузы.
Спасенная им женщина оставалась там, где Джон положил ее, подобно сломанной кукле. Его легкие разрывались от сухого кашля. Джон сорвал с головы полотенце, чтобы обернуть им кулак. Пот заливал глаза, усиливая мучения, которые вызывал ядовитый дым. С размаху пожарник разбил стекло, вылетевшее наружу с отчаянным грохотом и рассыпавшееся в воздухе на мириады осколков.
Внизу люди в защитных шлемах и желто-серых куртках пытались укрыться от дождя из острых
